Спецотдел-2 - Андрей Волковский
Имя покойной она произнесла елейным тоном, но взгляд тёмных глаз оставался колючим и неласковым.
— У неё ведь есть дочь, — полувопросительно произнёс Максим.
— Тоже мне, дочь! Ритка с матерью не общается уже два года. Ни разу ни с днём рождения, ни с новым годом мамочку не поздравила!
— А вы Полине Лавренковой кем приходитесь? — спросила Вика.
— Я ей невестка. Она мне, получается, золовка. Родственники — не абы что! — женщина снова улыбнулась: ласковые интонации, холодные глаза.
— Вы позволите вымыть руки? — неожиданно спросила Вика.
— Что?.. А, конечно. Вон там: слева туалет, справа ванная.
— А мне воды, пожалуйста! — улыбнулся Макс.
Кажется, Вика хочет осмотреться в квартире.
Женщина раздражённо вздохнула, но отказываться не стала.
— Идёмте за мной.
Обои, мебель, шторы — всё выглядит добротным, но не новым. То ли вещи Лавренковой, то ли новые хозяева всё выкинули и завезли своё, из прежней квартиры.
На кухне Кошкин заметил примагниченный к холодильнику листок с защитной связкой, обережные знаки, кривовато нарисованные на горшках с фиалками и геранью, и большие настенные часы, изрисованные знаками так густо, что казалось, будто циферблат покрыт сплошным абстрактным узором.
— Как вас зовут, гражданочка?
— Лавренкова же, по мужу! Вот ваша вода, пейте на здоровье, — она протянула стакан, наполненный водой из-под крана.
— А имя-отчество? — не отставал Макс. Стакан он взял, пригубил воду и внимательно уставился на собеседницу.
— Тамара Сергеевна.
— Вот и хорошо. Итак, Тамара Сергеевна, расскажите, поподробнее, как вы стали тут хозяйкой?
Женщина одарила «спеца» злобным взглядом, но голос её звучал подчёркнуто добродушно:
— Мужу моему, брату Полиночки, квартира по наследству отошла. Ритка-то не явилась. Представляете: даже на похороны не приехала! Разве это дочь?! Тьфу, а не дочь! И поссорились ведь из-за ерунды, да только обе упрямые — жуть! В общем, не сложилась семья у Полиночки. Она так переживала, так помириться хотела с Риткой, так маялась, вот и наложила на себя руки, несчастная! Ну ничего, она своё отстрадала. Отмучилась бедняжка, а то...
В кухонном проёме появилась Вика и спросила, перебив Тамару:
— А вы раньше где проживали?
— В коммуналке ютились! — всплеснула руками женщина. — Кошмар! На головах друг у друга сидели. Ни отдохнуть, ни поработать! Стасик, муж мой, спать нормально не мог: у соседей то гулянка, то драка, то любовь неземная. И всё орут, орут, орут. Дети носятся, взрослые вопят, старики ворчат. Ужас, а не жизнь. А нам со Стасиком о детях пора подумать. И тут — радость такая, своя квартира! То есть Полиночку нам очень жалко...
Тамара опустила ресницы и вздохнула. Получилось очень ненатурально.
— Жалко, честное слово, — поспешно добавила женщина. — Но ей-то уже всё равно, а вот у нас со Стасиком всё впереди. Полиночка всё равно уже была в возрасте...
— Ей было тридцать шесть, — холодно проронила Вика.
— Ну вот же! Почти что сорок! Это уже, считай всё: пенсия скоро! А нам с вами, молодым, жить надо! — Тамара попыталась улыбнуться, но одобрения не нашла и опустила взгляд.
— Кто у вас видящий? Вы или муж? — тем же холодным тоном поинтересовалась Вика.
— Вы о чём? — захлопала глазами Лавренкова.
— Это ваше или мужа? — Вика ткнула пальцем в примагниченный листок со знаками.
— А, моё. От бабушки осталось. Сама не знаю, что это, но берегу как память о бабулечке.
На этот раз Тамара даже не пыталась быть убедительной.
— Вы предлагали Полине Лавренковой уступить квартиру вам?
— А вам какое дело, девушка?
— Я задала вам вопрос. Отвечайте.
Вика говорила негромко, но её голос прозвучал так, что Тамара, отшатнувшись к окну, прошипела:
— Предлагала! Сто раз! Поменяться предлагала. Нас сюда подселить и вместе жить предлагала. А она ни в какую! Зачем ей одной пустая квартира, а? Зачем?!
— И тогда вы рассказали ей, как вызвать существо, исполняющее желания? — вкрадчиво спросила Вика.
Макс был уверен, что выведенная из себя женщина всё расскажет, но Тамара замолчала, тяжело дыша и с ненавистью глядя на «спецов».
— Не поняла, про чё вы говорите, — выдавила она из себя. — Я ничего не знаю. Уходите! Вон отсюда!
Спецотделовцы переглянулись: видимо, придётся уходить. Увы, предъявить Тамаре Лавренковой нечего, хотя ясно как день, что она подучила несговорчивую золовку вызвать ультиму, чтобы получить желанные квадратные метры.
Уже на улице Вика сокрушённо покачала головой и сказала:
— Зря я поторопилась. Надо было дожать эту... дамочку!
— Она бы наверняка не далась, — отозвался Макс. — Осторожная и крайне бессердечная женщина.
— Наверное, сказала, что ультима сможет помирить золовку с дочкой...
— Но как, если ультима убивает? — озадачился Максим.
— Тамара наверняка в детали будущую покойницу не посвящала. А с ультимой — как договоришься. Может, речь шла о воссоединении семьи: жертва думала, что к ней вернётся дочь и они помирятся, а ультима решила воссоединить их в смерти, например. Но дотянуться до Маргариты она, видимо, не смогла, так что воссоединить мать и дочь даже в смерти не получилось. Правда, в таком случае непонятно, почему встревожился тот фамилиар...
— Погоди! — встрепенулся Максим. — А может, ультима воссоединяет в смерти мёртвую жертву с чужими дочками? Ну, раз до настоящей не может добраться... Так, сейчас гляну данные по пропавшей девушке. Вот, видишь: у неё светлые глаза и имя на «М», как у Маргариты Лавренковой. Плюс они примерно ровесницы.
— А у хозяйки фамилиара глаза светлые? — уточнила Вика.
— Да. Ей девятнадцать, и её зовут Мелисса, на «М». Поэтому Джек её сюда не пускал. Ультима активна по полнолуниям?
— Да. Между полнолуниями она не исчезает, но слабеет очень сильно.
— А зона действия у неё ограничена?
— Да. Точное расстояние не помню, но сравнительно небольшое.
— Видимо, Джек чует примерные пределы воздействия ультимы и не позволяет Мелиссе попасть в «зону поражения».
Вика согласилась.
Максим ещё раз просмотрел документы и кое-что заметил:
— А ещё она, кажется, умеет зеркалить жертв... Смотри, тут написано, что в день исчезновения на Бондаренко был венок из искусственных цветов, подарок подруги. А Лавренкова, наверное, вызывала монстра в нарядном белом пальто: готовилась ведь к исполнению самого важного желания...
— Но изворотливую невестку ко всему этому не привязать, — мрачно
