Приплывший дом - Снежана Каримова

– Нет, – покачала головой Иванна. – Я же подсказывала – Молога.

– Не в другом мире, не на заднем дворе, не в прошлом и не глюки… Молога… – Дара вдруг вспомнила про Китеж-град. – В отражении города, что ли?

Ива с уважением посмотрела на Дару.

– Я в тебе не ошиблась!

– Версия про глюки кажется более правдоподобной, – скептически заметила Дара. – Что ты имеешь в виду под отражением города?

– Понимаешь, – Ива задумалась, подбирая слова. – Дом-то перевезли, а подпол его тут остался. Вот и возвращается изба сюда, на старое место.

– Погоди, – растерялась Дара. – Куда это сюда? На дно моря, что ли?

Ива улыбнулась и пожала плечами.

Кажется, тут что-то серьезнее галлюцинаций. И даже серьезнее попадания в другой мир.

Китеж – город, временами мелькающий отражением на воде. И возможно, что эта легенда – не просто красивая сказка. Может, кто-то уже попадал в такую же историю?

Ива снова прикоснулась к ее руке.

– Перестань дуться. Все хорошо!

Да уж, лучше некуда!

Дара поежилась от порыва ветра. Теплые августовские дни заканчивались прохладными вечерами, а на Даре было толь ко джинсовое платье с короткими рукавами. Она не собиралась долго гулять и не захватила свитер.

– Ты замерзла, – заметила Ива и усмехнулась. – На Илью до обеда лето, а после обеда осень.

Она протянула Даре светлый платок в крупных розовых и синих цветах с брызгами зеленых листьев.

– Держи.

Дара и не заметила, когда ее спутница прихватила платок из дома. Запасливая.

– На Илью до обеда лето, а после обеда осень, – задумчиво повторила Дара.

Илья, Ильин день. Точно! Великая тетя же говорила: «После Ильина дня нельзя купаться, а то нечисть потопит». Еще эти Ивины шуточки про дно моря. Пора сматываться. Дара повернулась к двери и дернула за ручку. Та не поддалась.

Так, главное – не паниковать.

Дара снова развернулась к Иванне, напоминая себе как раз избушку на курьих ножках, и спросила, стараясь не выдать волнение:

– Кто ты?

Русалка? Утопленница? Болотница? Или все-таки человек?

Даре не хватало познаний Майи. Та бы определила.

Ива задумчиво подергала баранку косы.

– Хранительница дома. Хозяйка дома. Доманя.

– Хозяйка дома, – пробормотала Дара.

Она уже называла так девочку про себя.

Ива кивнула:

– Доманя.

Дара снова поежилась. Она обняла себя за плечи, чтобы сохранить тепло.

– Бери, что мерзнуть-то, – Ива снова протянула Даре платок.

Наверное, шерстяной. Уютный. Теплый. Сама же доманя была в легком ситцевом платье.

– А ты? – спросила Дара.

– Я не из мерзлявых, – улыбнулась Ива и вытянула худые руки. – Смотри, ни одной мурашки.

Дара сдалась и накинула платок на плечи.

Вдруг ее словно накрыло звуковой волной – неистово защебетали птицы, где-то мычала корова, лаяли звонко собаки, шелестели листвой деревья. Дара только сейчас отметила, как до этого, оказывается, было тихо. Хотя не совсем – звук был, но где-то далеко, отодвинутый, словно бурчащий за стенкой телевизор великой тети.

Медово запахло донником с лугов за изгородью.

Оранжевое, как желток деревенского яйца, закатное солнце облизывало траву, из-за чего казалось, что та светится изнутри.

– Пойдем! – Иванна сбежала с крыльца. – Сегодня же ярмарка! Наш дом обожает ярмарочные дни и всегда возвращается в Мологу, когда намечается веселье.

Дара не сдвинулась с места. Она боялась сойти с крыльца – а вдруг дом, если такое вообще возможно, вернется в Рыбинск без нее?

Ива переплела на груди руки и серьезно сказала:

– Ты вернула графин. Спасибо! Графин – важная часть дома. Я хочу тебя отблагодарить. Понимаю, что времени много прошло. Восемьдесят лет. И ты не та, кто этот графин унес. Но ты его вернула. Пойдем, я покажу тебе то, что ты никогда больше не увидишь, но запомнишь навсегда, – утонувший город. Ну же! Или будешь потом всю жизнь жалеть, если останешься на крыльце. Дом соберется обратно только на рассвете, так что, сиди не сиди, делу не поможешь. Давай потратим это время с пользой?

Значит, дом вернется обратно в Рыбинск только на рассвете.

Дара прикинула, во сколько примерно наступает рассвет. Сегодня она просыпалась в четвертом часу, и уже светало.

Ох, в эту ночь Лисья семья на ушах стоять будет. Влипла так влипла. И даже весточки не послать: «Я сегодня в Мологе, вернусь к завтраку».

– Вечереет, у нас мало времени, – поторопила Иванна. – А я еще хочу купить мороженое. Ой! – она вдруг хлопнула себя по лбу. – Куда это мы собрались без денег!

Она присела на корточки и зашебуршилась под крыльцом. Разогнувшись, показала Даре мешочек.

– Бабушка не разрешает мне колдовать, говорит, накликаю на себя несчастье, ведь лучшие ведьмы получаются из вдов, – Иванна хмыкнула. – Как будто я собираюсь замуж! Так что иногда за копеечку шепчу над рыбацким крючком: «Рыба свежа, наживка сильна, клюнь да подерни, ко дну потяни». А маленькую рыбешку наставляю отпустить обратно в воду, да с присказкой: «Пошли отца, пошли мать, пошли тетю, пошли дядю».

– Ничего не понимаю, – перебила Дара. – То есть ты зарабатываешь заговариванием червей и мальков? Неплохо. Нишевое колдовство. Не зря говорят – найди свой голубой океан.

– Я тоже тебя не понимаю, – усмехнулась Иванна. – Но это хорошо, что мы с тобой так непохожи. Поэтому нам интересно друг с другом.

Молога, 1936 год

– Борисыч, ты правда думаешь, что не зря просидим? – Павел сдвинул на затылок кепку, с сомнением глядя на озеро. – Я слышал, здесь только уток по осени стреляют. Есть же лучше места для рыбалки.

Берега густо поросли камышом, осокой и водяным хвощом. Тут же в траве болталась осиновка – узкая лодка-долбленка. В середине озеро было чистым, значит, глубоким.

У воды, на утоптанной полянке, рядом с разложенными на просушку снастями сидел с удочкой высокий худой старик в гимнастерке. Он сердито зыркнул на молодого мужчину и подростка.

– Тебе рыбу сдавать в столовую нужно? – спросил он мужчину.

Павел покорно кивнул.

– Нужно.

– Вот и молчи.

Мишка заглянул в котелок, стоявший рядом с Борисычем. В воде на донышке плескался крошечный карась. Хороша рыбалка.

Мишка снял сапоги и переобулся в лапти. В них и по болотине ходить можно – сапоги целее будут.

Старая уродливая ветла вдруг неестественно громко зашелестела. Рыбаки разом глянули в ту сторону. Наклоненное, похожее на сгорбленную старуху дерево вытянуло над озером толстую корявую ветку, словно просило милостыню. На этой ветке покачивалась девочка-подросток, босоногая, с тонкими золотисто-рыжими косичками, заплетенными двумя баранками. Мишкина сестра Катька, пока не обрезала волосы, тоже так заплеталась и называла эту прическу «каральки».

Девчонка Мишке была смутно знакома. Она появилась в Мологе пару лет назад. Отца ее, кажется,