Преддверие войны - Алексей Птица
С Петровского залива на город наступали серые свинцовые облака, грозящие вот-вот пролиться дождём, или посыпать улицы мокрым снегом, но усилившийся ветер разорвал в клочья собранные им же облака и рассеял их по посветлевшему небу, не дав просыпаться на землю холодной влагой.
Вороны, что патрулировали крыши и редкие деревья, каркали, надрываясь, словно жалуясь наступающей весне на проведённую впроголодь зиму. Их неумолчный галдёж перебивался только весенней капелью, да извечным шумом городских улиц. Изредка с Невы доносились гудки паровых прогулочных или грузовых пароходиков, которые уже начали ходить по воде, расталкивая истончившиеся и измельчавшие ледяные пластины.
Выйдя из общежития, я вздохнул полной грудью звонкий воздух и почувствовал острый запах весны. Наступил самый конец марта, и дальше станет только теплеть, за редкими прохладными денёчками. Странно, прожив всё время на юге, я не чувствовал таких ярких запахов весны, как здесь.
В Крестополе смена сезонов зима-лето всегда происходила как-то рвано. Вот, казалось бы, идёт зима, а пригреет солнышко — и весь снег, без остатка, уходит в землю. А вот уже и весна на носу, и как налетит вьюга, да снег мокрый закружит своими красивыми хлопьями, и нет весны, а после — то ли холод, то ли тепло, и почти сразу наступает лето, едва ли месяц после схода снега проходит.
И нет тех запахов просыпающейся от долгого сна природы, как здесь, нет такого ощущения жажды жизни, которая есть на севере, всё смазано, происходит быстро и нечётко. Может, это от того, что жизнь здесь суровее, чем на юге? Возможно, я не знаю, но мне интересно задаваться подобными вопросами.
Полученное от поручика задание я благополучно провалил, так и не дознавшись, кто распускает слухи в академии. Надеюсь, что их нашли и без моей помощи, ведь руководство, всё же, смогло признать свою оплошность и произвело опровержение всем слухам. Страсти понемногу улеглись, и студенты в академии вновь зажили, как и прежде.
Пистолеты я смог получить обратно только в апреле, когда почти отчаялся. Они пришли пыльные и неочищенные, оба в копоти от былых выстрелов, но один безгрешный, а другой взявший чужую жизнь в угоду своей сущности и предназначению. Пришлось их чистить. Увидев оружие, Пётр выпросил себе второй пистолет, и мы с ним стали чистить оба шварцлозе, как я их за глаза стал называть.
— Да, хорошие пистолеты, я такие никогда не видел, и не слышал, — сказал Пётр.
— Так и я тоже, пока в магазине их не предложили.
— Ага, есть у тебя тяга к необычному оружию, Федя, а зачем ты два купил, они же дорогие?
— А я один для экспериментов взял, хочу сделать из него совсем другое оружие, я тут подумал, что мы с тобой можем придумать вообще что-то новое и прорывное, например, пистолет, который может иметь совсем другую пробивную способность и силу выстрела, как винтовка, скажем.
— Это как?
— Ну, размером будет, как обычный пистолет, а мощность выстрела, как у винтовки.
— И ты так сможешь сделать?
— Да, а почему нет? Я уже почти придумал, вот, смотри! — и я прямо в воздухе развернул картину нового оружия, каким я его представлял.
— Ух, ты! Ну, ты даёшь! Это получается, мы и сами сможем сделать, ведь я умею размягчать металл?
— Да, можем попробовать, но пока это всё не точно.
— Нужно пробовать, но не на первом курсе.
— Нужно пробовать, при первой же возможности.
— Верно, но давай всё перенесём на лето.
Я помрачнел, до лета далеко, а с другой стороны — куда торопиться? Нужно знаний набраться, а дальше уже думать. На том и порешили.
Так неспешно прошёл весь апрель, плавно перешедший в май. Я быстро наверстал пропущенное в учёбе и, к сожалению, больше не встречал Женевьеву.
Я видел её, но издалека, хотелось подойти, но при каждом моём приближении, если оно заранее обнаруживалось, Женевьева принимала настолько надменный вид, что всё моё желание мгновенно пропадало. К сожалению, она сама не хотела со мной поговорить, а у меня не оставалось никакой возможности к ней обратиться. Что же она думает обо мне, интересно?
Жаль, что этого мне никогда не узнать.
* * *
Примерно в это время Женевьева читала художественный роман о несчастной любви, и её мысли постоянно возвращались к одному и тому же персонажу, и совсем не герою произведения. Сейчас её мысли постоянно возвращались к предмету её тайной любви. То, что её любовь оказалась окутана тайной, девушке нравилось, и гораздо сильнее, чем если бы она просто любила.
Ей представлялось, что её любовь даже более романтична, чем в романе, но, увы, в жизни всё всегда сложнее, чем в художественном произведении, хоть подчас и намного ярче. Несмотря на молодость, Женевьева это понимала и хотела, чтобы её любовь развивалась в романтическом антураже. Прогулки по весеннему парку, катание на дирижабле, походы в дорогие рестораны, поездки на Атлантическом лайнере за рубеж и так далее и тому подобное. Она уже сама намеревалась подойти к Фёдору и спросить о его отношении, но так и не решилась.
Завидев его в академии, она, боясь огласки, тут же надевала на лицо маску отчуждения, чтобы никто не мог подумать, что она дала повод к ней подступиться. А уже если бы Фёдор решился, всё же, нарушить принятые правила приличия, то это оказалась целиком его инициатива, а не её. Но Фёдор так и не решился к ней подойти. Вот же, трус!
Однако, что-то нужно с этим делать, иначе затихнет совсем и её любовь и его обожание, но вот как, и что сделать? Этого она не знала и даже не представляла. Между тем, по академии стали распространяться странные слухи о том, что в ней оставят учиться только благородных студентов, а всех остальных отчислят, отчего на неё стали коситься и даже иногда смотреть с ненавистью. К этому она не привыкла, да и как можно привыкнуть к ненависти?
Нет, она не питала никаких иллюзий по поводу отношения простых людей к дворянам и, тем более, к аристократам. Большинство дворян тоже могли с удовольствием порадоваться её неудаче, но тут шёл подрыв самих устоев и это откровенно пугало.
