Нерушимый 3 - Денис Ратманов
Мы сели на край полки, я — к Коню, Колян — к Абаю, который, рассматривая сданные карты, хитро улыбался и щурил и без того узкие глаза-щелочки.
Жека по-прежнему делал вид, что меня нет, а вот Игната я вообще в поезде не заметил. Наверное, он в купе, которое примыкает к тренерскому. Накосячил и не высовывается.
— Тишкин! — позвал его Погосян. — Иди сюда! Нерушимый тебя в карты собрался проигрывать! Ты ж ему типа должен. Он тебе ногу от перелома спас, но сам пострадал — проломили ему череп, да?
— Нет, — ухмыльнулся Колян.
Жека ехидно улыбнулся, Мика заерзал в предвкушении. Игнат нарисовался мгновенно — бледный, встрепанный, напуганный.
— Не бзди, пошутил я! — включил заднюю Погосян. — Вот твой Нерушимый, живой и невредимый.
Видимо, Игнат и правда за меня переживал, выдохнул с облегчением, шагнул к нам, протянул руку сперва мне:
— Спасибо, Саня. И… извини, если что не так. — Я пожал его руку, и он обратился к казаху: — И ты прости, Абай. Выпил, погорячился. Нормальные у тебя глаза.
— Да без тебя знаю, что узкие, — ответил тот. — Это ж природой заложено, мы, казахи, сотни лет по степи на конях скакали, понимаешь? А у нас там ветра дикие, сечешь? С такими большими глазами, как у вас, можно было вообще без зрения остаться — всякая пыль бы залетала. Поэтому выжили в Великой степи только те, у кого глаза узкие были, понял? Эволюция, брат, все по Дарвину!
— Понял, — заулыбался Игнат. — Чего не понять. Это как у негров черная кожа, чтобы не палиться под солнцем.
— Ну вот сразу бы так, — хмыкнул Абай. — А ноги у тебя все равно кривые, но ты не оби… это… не злись, короче, — удобно ведь на коне сидеть! Будешь у нас в Шевченко, заходи, научу на лошади кататься!
Слушая их, я совсем успокоился — казах тоже зла не таил. Игнат, еще раз пожав ему руку, отвалил.
Вот и все, конфликт исчерпан. Напряжение отпустило, захотелось спать, и я зевнул. Может, ну ее, эту игру? И так все наладилось, пойду лучше всхрапну.
Только я собрался уходить, как ясноглазый заговорил:
— Ну чо, погнали? Кстати, меня зовут Миха Угнич, но Михаилов полно даже в этом вагоне, а Угнич — один! Так что зовите лучше — Угничем, я привык. Это, если кто еще не знает, великий степной разводила, — он указал на казаха, — Абай… котакбас!
Дембеля заржали. Казах резко вскочил и попытался пнуть Угнича, но тот вскочил, и в полет отправился его складной стул.
— Сам ты пиз…головый! — крикнул Абай, но беззлобно, по-дружески.
Угнич вернулся, оседлал стул.
— А на что играем? — ухмыльнулся Жека. — Давайте на ку-ка-ре-ку. Кто последним скинул или проиграл, тот и кукарекает три раза. Условие: кукарекать с душой, убедительно.
— Раздавай по две! — сказал Угнич, сунув мне колоду. — Играем без шахи, если кто не в курсе.
— Давайте по десять рублей поставим? — Погосян положил две пятирублевые монеты. — Для азарта, а? Ну не деньги же. Кто проиграл — поет, кто выиграл, того бабосики.
— Не свети, дебил, — прошептал Жека, накинул сверху десятку и сгреб мелочь в пластиковый контейнер.
Все внесли свой малый вклад в банк. Я раздал по две, игроки посмотрели свои карты и сделали покерфейсы. Все, кроме Мики. Мика был не согласен со своим раскладом и пыхтел. Или и правда у него дело дрянь, или так умело играет.
Мика, сделав страдальческое лицо, поставил еще десять рублей. Абай скинул, Жека и Конь поддержали, я тоже пасанул. На втором круге Погосян поднял ставку до полтинника, ответил только Жека, вскрылись, и армянин забрал кон, доказав, что плакаться, ныть и блефовать умеет похлеще многих.
Поднявшись, Мика станцевал какой-то явно эротический танец, сгреб мелочь и потер руки, глядя на Жеку.
— Ну?
Жека шумно сглотнул слюну и промямлил:
— Ку-ка-ре-ку!
— Да громче, не жмись. Сам говорил — с душой надо, чтобы мы поверили!
— Как с других ржать, так нормально, а как с тебя, так нельзя, да? — проговорил Конь тихим, будто извиняющимся голосом, который ну никак не подходил его габаритам.
Жека сжал челюсти, отвернулся и проорал, раскинув руки:
— Ку-ка-ре-ку!
Следующие два раза он прогорлопанил, имитируя пение петуха, причем весьма достоверно. Угнич аж на пол свалился, живот надрывая.
На вопли отозвался весь вагон, требуя заткнуться, и даже из тренерского купе высунулась башка Кири и что-то грозно прокашляла.
Отсмеявшись, Угнич уселся на полку, тасуя колоду, осмотрел нас всех.
— Еще партию?
— По десяточке скидываемся и играем! — предложил Погосян.
— Тебе сегодня фартит, — улыбнулся Угнич. — Ты, Жека, остаешься? Или ограничен в средствах?
— Прикалываешься? — скривился Жека.
Итого желающих было семеро: Жека, Мика, Абай, Конь, Колян, я и Угнич, который прям оживился, засуетился, стал чрезмерно услужливым, и глазки его заблестели. Видывал я такое поведение… и тоже в поезде, еще будучи Звягинцевым, у катал да шулеров. Неужели?
Я сфокусировался на желаниях на Угнича и понял, чего он хочет — сперва завлечь, а потом вжарить лохов, у которых есть бабло. А если конкретно — губошлепа, как он мысленно записал Жеку, и ослолюба — Мику. Как профессионал, он безошибочно определил будущих жертв и записал их в легкую добычу. И кто бы мог подумать, что в элитное подразделение, воздушно-десантные войска, затешется картежник!
«Саня, не глупи, — вмешался в мои мысли Звягинцев. — Мику ты толком и не знаешь, а Жеке этому и поделом. Не надо за них вписываться! Тихо слейся и читай про футбол или какой-нибудь матч смотри, изучай новые реалии. Представь, что будет, если за Угнича вэдэвэшники заступятся? Вдруг кто-то с ним в деле?»
А если нет? Если он и своих обул неоднократно? Такому станется…
Я твердо решил остаться, но ничего не предпринимать, пока не выясню, что почем. А дальше действовать буду по ситуации.
С каждой игрой росли страсти и ставки. Амбал Колян крупно проигрался Угничу и в последней своей партии сбросил карты.
— Все, я пустой, — едва скрывая разочарование, сказал он. — Не прет совсем! Останусь, погляжу, чем закончится…
Я настроился на Коляна. Сначала ему хотелось взять взаймы и отыграться, но, видимо, здравый смысл взял верх, и желание сменилось — больше всего ему захотелось вернуться в прошлое и не проиграть ту сотку. Получается, Угнич, жук навозный, и своих обувает? Что ж, вопрос о том, как с ним
