Прятки в облаках - Тата Алатова
— Да он воняет могилой!
— В смысле тухлятиной? — заинтересовался Лиза-Дымов.
— В смысле сыростью и холодом.
Тут на кухню зашла, шмыгая неудачным носом, Лена Мартынова, и всех как ветром сдуло. Никогда не знаешь, за что эта грымза на тебя набросится.
***
Лингвистика стояла у Маши второй парой, и когда Дымов вошел в аудиторию, она ехидно подумала, что платьишки и косички ему больше идут. В строгом, под горло, сером свитере, он и правда был похож на циркуль. Высокий, тонкий, с длинными руками и ногами, с короткими темными волосами, стремительный и легкий, он был вполне ничего, но чего-то его облику не хватало. То ли парочки кило, а то ли внушительности.
Прежде Маша не разглядывала его с таким вниманием — ну препод и препод, — но теперь Дымов казался ей ближе, симпатичнее. В конце концов, он был тем, кто принял Машины беды всерьез, что сразу выделило его из всего остального человечества.
— Итак, друзья, — заговорил Дымов с улыбкой, — недавно у меня случилась довольно познавательная дискуссия о выразительности языковых средств. Наша с вами дисциплина дает большой простор для творчества. Грязь с ботинок можно вычистить сотней разных способов, и каждый из вас выберет свой. Предлагаю сегодня поиграть, долой скучные лекции.
Курс встрепенулся и загалтел. На Дымова порой находило подобное легкомысленное настроение, и тогда аудитория превращалась в детскую площадку.
— Итак, птенчики мои, даю задание, — Дымов уселся прямо на стол, болтая ногами. — Сочиняем наговор от плохих снов, каждый, естественно, свой. Но, — он оглядел их, улыбаясь, — это только половина задачи. Вторая половина состоит в том, чтобы угадать, какой наговор кому принадлежит. Заодно и узнаете друг друга поближе.
— Как это? — встревожился Федя Сахаров, которого в этом мире волновали только две вещи: как обойти Машу по успеваемости и какую специализацию ему выбрать. Он доводил всех вокруг своими пространными рассуждениями на тему будущей профессии, и однокурсники уже начинали его тихо ненавидеть.
— Очень просто: вы сдадите мне свои работы, я зачитаю их вслух, а вы назовете автора наговора.
— Но это личное, — тут же возбухнул увалень Саша Бойко, без устали спорящий с преподавателями.
— Действительно, — согласился Дымов, — вероятнее всего, основой ваших наговоров станут какие-то успокаивающие воспоминания из детства. То, что поможет именно вам и не обязательно кому-то другому. Те, кто намерен пропустить все веселье, могут остаться в роли зрителей.
— Вы обязаны обучать всех одинаково, — проворчал Саша Бойко.
Женя Бодрова, обожавшее все командообразующее, показала ему кулак, и он наконец заткнулся.
***
Маша задумалась над чистым листом.
Что-то из детства, отгоняющее плохие сны? Запах маминых духов, папин громкий голос, смех братьев за стеной — ах как Маша им завидовала маленькой! Мальчишки-то, кроме чуткого Олежки, жили по двое, и только она, на правах единственной девочки, вынуждена была ночевать одна-одинешенька. До девяти лет Маша по ночам прибегала то в одну детскую, то в другую, и братья, ругаясь спросонья, послушно отодвигались к стенке, давая этой липучке место под одеялом.
«Раз, два, три, четыре, пять — будут братья тебя охранять», — быстро написала Маша, и так ей сразу хорошо стало, что она даже погладила буквы.
Пять — цифра сама по себе волшебная, сильная, а присыпать ее искренней верой, детским обожанием…
Олеся Кротова пыхтела уже совсем в ухо, надеясь подглядеть и, может, своровать идею. Не поможет тебе Машино творчество, детонька.
«И однажды в час ночной дева-морок подарит покой», — вывела Маша, поддавшись вдруг порыву благодарности. Братья далеко, а Дымов — рядом. Буквально на соседней койке. И пусть это не очень-то этично, зато надежно и немножко забавно. Как будто о Маше снова кто-то заботится, в университете она всегда была сама по себе, а тут растаяла.
Потом она еще раз подумала и зачеркнула нижнюю строчку, но не очень. Так, чтобы Дымов смог прочитать, если ему интересно.
***
Саша Бойко, разумеется, написал целую оду, восхвалявшую его девушку. Можно было заснуть лишь от одних сиропных эпитетов. Однокурсники опознали автора в считанные мгновенья.
Федя Сахаров сочинил считалочку про кошечек, очень милую, тут все очень долго сыпали догадками и вычислили его только методом тыка. Петю Китаева определили тоже быстро — только это хамло могло написать про пышные сиськи вместо подушки.
Когда в руках Дымова оказался Машин листок с обоими вариантами, он несколько мгновений читал его с интересом, потом коротко улыбнулся, не поднимая глаз от бумаги, и вслух зачитал вариант с пятью братьями.
Голос у него был теплым.
— Это Рябова! — тут же воскликнула Олеся Кротова. — Можно подумать, пятеро братьев — это ее личная заслуга.
Маша едва удержалась от того, чтобы показать ей язык.
***
В столовке снова появилась пятикурсница Лиза в розовом свитере. Она целеустремленно промаршировала мимо всех и села напротив Маши.
— С ритмом у вас, Рябова, так себе, — нежным голоском сообщил Дымов, — тра-та-та-та — не слишком ли бодро для наговора перед сном? Скорее, это подойдет для утренней зарядки. Вы слишком зацикливаетесь на смысле, а ведь слова — всего лишь удобная форма, которую принимает ваше намерение. Разум — вот что такое настоящее волшебство.
Еще не хватало, чтобы он и на переменах учительствовал! Маша, поскучнев и погрустнев, вцепилась зубами в шоколадный пончик.
— Ну простите, что не «взъярись ввысь, несись вскачь», — съехидничала она.
— Зато память превосходная, — ухмыльнулся Дымов.
— Вы разговаривали с Вечным Стражем? Он правда умеет читать мысли? Что-то узнал вчера?
— Разговаривал, — согласился Дымов. — Сегодня вечером Иван Иванович вернется в общежитие более обстоятельно. Обещает зрелища и разоблачения. Постарайтесь не прогулять это событие, вдруг будет интересно.
— А… — от любопытства Машу буквально повело вперед, но она не успела задать новый вопрос, потому что появился Андрюша Греков.
— Привет, — сказал он, бросая взгляды на Машину собеседницу. — А мы, кажется, незнакомы?
— Лиза, — сказал Дымов и решительно, по-мужски протянул руку.
Маша глупо захихикала.
Ну правда же, это выглядело смешно.
Мальчики обменялись рукопожатием.
— Я новая соседка по общежитию, перевелась сюда ради Дымова, — с придыханием сообщил Дымов, явно забавляясь своей ролью.
— Прикольно, — оценил Андрюша. — Маш, пойдем на следующую пару вместе?
Физра была единственным предметом, где оба параллельных вторых курса пересекались. Андрюша обычно старался держаться поближе к Маше, потому
