Пять глаз, смотрящих в никуда - Елена Станиславская
– Полина Павловна. – Опекун выразительно поглядел на нее.
– Ипполит Аркадьевич. – Полина бросила на него не менее выразительный взгляд, и больше они не проронили ни слова.
Глаз второй
ШЕВЕЛЬНУЛАСЬ БЕЗМОЛВНАЯ СКАЗКА ПУСТЫНЬ,
ГОЛОВА ПОДНЯЛАСЬ, ВЫСОКА.
ЗАДРОЖАЛИ СЛОВА ОСКОРБЛЕННЫХ БОГИНЬ
И ГОТОВЫ СЛЕТЕТЬ С ЯЗЫКА…
Из стихотворения А. А. Блока «Сфинкс»
«ПАССАЖИРЫ – семейство призраков со средним уровнем опасности. Ключевая особенность: не верят, что мертвы»
Из записей П. А. Тартарова
Пролетели за окнами металлические ванты, и машина покатилась по безжизненной набережной. Когда в свете редких фонарей замелькали старые краснокирпичные корпуса и вросшие в асфальт столетние малоэтажки, Полина легонько кивнула, приветствуя родную среду. Блеснули в окне золотые кораблики Уральского моста, и вскоре машина остановилась у высокого здания со странной башней: левая сторона была квадратной, а правая круглой. Взглянув на нее, Полина сразу догадалась: вот она, студия Козлова.
Выбравшись из машины вместе с Йосей, Полина внимательнее присмотрелась к дому. Он глядел на реку разномастными окнами: где-то трехстворчатыми, где-то – немногим больше форточки. В башне окошки тоже были небольшими, но выстроились так, чтобы занимать всю окружность. Ни одно не светилось.
На листовке были указаны только улица, дом и номер телефона: предполагалось, что, прибыв на место, заказчик позвонит фотографу. Сейчас, как уже знала Полина, им это не помогло бы – Козлов не выходил на связь. Наверное, Павла Геминидовна подсказала бы, как попасть в студию, но не сложилось. Единственная дверь была затянута металлическим рольставнем. Рядом – ни кодового замка, ни домофона. Йося попытался поддеть панцирь снизу, но он не дался. Обойдя здание, они обнаружили типичный офисный вход, предсказуемо закрытый в начале пятого утра, а рядом – высокие глухие ворота. Похоже, здесь когда-то базировался завод, а теперь находились разные конторы. Полина вернулась на набережную, Йося – следом. Она видела, что он наблюдает за ней и копит вопросы.
Можно было не волноваться и не спешить: рекогносцировка – тоже часть работы. Изогнутые фонари заливали дорогу желтым светом. Полина отошла к парапету, чтобы лучше рассмотреть башню. Наверху, на самой крыше, колыхнулось что-то темное – будто ворох листьев приподнялся и опал. Полина достала из сумки бинокль, приставила к глазам, подкрутила. Ничего. За спиной плескалась вода. От нее тянуло предрассветной весенней прохладой, а в руке похрустывал мороз. Наверху точно таилось что-то. Потустороннее, злое и терпеливое. Оно тоже не волновалось и не спешило. Ждало.
– Итак, что мы имеем? – пробормотала Полина.
Так говорил папа, когда они заканчивали сбор информации. Пока он все структурировал и перечислял пункты, Полина почтительно молчала и лишь в конце добавляла пару-тройку пропущенных фактов. Папа бывал рассеян.
Йося расценил фразу как предлог к диалогу.
– Мы имеем новенькую водосточную трубу и достаточно дури в моей башке. – Он усмехнулся и постучал по виску.
– Что, простите?
– Труба. – Он указал на серебристую вздутую вену, ползущую по стыку двух зданий. – Она ведет прямо к башне. Нам же туда надо, так? Могу залезть. – Йося говорил таким тоном, будто речь шла об обычной лестнице.
Полина смерила высоту взглядом. Если упадет с середины – может быть, сломает только ноги, руки и, при невезении, позвоночник. Если сверху – верная смерть.
Предложение было безрассудным и скоропалительным. Полине оно совсем не понравилось, если не считать какого-то дальнего закутка мозга, внезапно пришедшего в дикий восторг. Он-то, по-видимому, и сгенерировал мысль: «Компаньон – человек взрослый, сам за себя в ответе, да и не рубить же на корню инициативу в новом сотруднике. Пусть лезет, а мы посмотрим!»
Было только одно но. С длинной белой челкой.
– Кто позаботится о Жеке, если вы…
– Ты.
– …если ты разобьешься?
– А я не разобьюсь. – В Йосином голосе было столько самонадеянности, что Полина почувствовала себя на перепутье: то ли отговорить, то ли согласиться, то ли заключить пари. – Знаешь, сколько раз я так лазил?
– В чужие форточки, чтобы ограбить?
– А может, в окна к любовницам?
– Не рискуй. В том смысле, что не надо карабкаться по трубе.
Здравый смысл победил. Но не у Йоси.
– Не переживай. – Он устремился к дому. – Я быстро.
– Стой, – приказала Полина. – Ты должен слушаться меня, а не…
– Смотри внимательно, шеф, сейчас пойдет титр: «Все трюки выполнены профессионалом, не пытайтесь повторить в домашних условиях». – Йося метнул в нее беспечную улыбку.
Бежать за ним и хватать за руки было выше Полининого достоинства. Да и закуток мозга, восхищенный лихостью компаньона, велел оставаться на месте. Когда еще посмотришь, как человек, точно в нем пробудился далекий гоминидовый предок, карабкается по отвесной стене.
– Не поднимайся на крышу! – крикнула она вслед, поднося к глазам бинокль. – Даже если что-то услышишь. Остановись на балконе и поищи дверь.
Полуботы-полусандалии остались на асфальте. Компаньон покачал трубу, примерился и по-кошачьи полез вверх. Со стороны это казалось несложным, но Полина на секунду представила себя на месте Йоси и почувствовала легкую дрожь в коленях. Она направила на компаньона бинокль, ловя каждое движение. Одну ногу поставить на крепление, вторую упереть в стену, руками вцепиться в ствол трубы. Плавный рывок – и вот Йося уже на уровне второго этажа. Теперь на подмогу ему пришли внешние подоконники соседнего здания. Добравшись до середины, компаньон пристроил обе ноги на отлив, обернулся и помахал. Беззаботный, как ветер.
Левая ступня на миг соскользнула с ненадежной поверхности, и Полина закусила изнутри щеки. Не то чтобы она успела привязаться к Йосе, но увидеть его размазанным по асфальту тоже не хотелось.
Добравшись до балкона, Йося перевалился через сетчатое ограждение и пропал из виду. Полина сильнее сжала бинокль, невольно отсчитывая секунды. Двадцать, сорок, минута. Балкон уходил вглубь, а нижняя часть башни нависала над ним, как большой круглый козырек. Полина все ждала, что компаньон сейчас выглянет из тени и даст знать, нашел дверь или нет. Но тот не появлялся.
Возможно, беспокоиться стоило вовсе не о подъеме, а о том, что поджидало наверху. О темном сгустке, собранном из могильного холода и застарелых обид. Полина чувствовала: потусторонец обосновался на крыше, под открытым небом, но вдруг чутье подвело ее? Ошиблось на пару метров, отделяющих балкон от крыши? Что, если тьма, почуяв живую, теплую плоть, протянула к ней щупальца? Сдернув перчатку, Полина подняла руку. Освобожденные, пальцы тотчас превратились в ищеек. Вначале настороженно замерли, а следом задрожали от предвкушения. Они перебирали
