Частная практика - Екатерина Насута
— Ну да ладно… пока не накрыло опять, пойду я… взятку дам… хотя вот… если подумать, то не зря корёжит. Не зря… мздоимцы эти, они же ж не мне, они ж городу вредят, в котором я живу… но вы подумайте, Катерина Андреевна… подумайте… если согласны, то я прям завтра готов. У меня и дом есть, ну, чтоб жену привести… вот только-только отделку закончили. Но если не понравится, то я и другой построить могу.
Бред.
Стойкий.
Настасья пила чай. Держала кружку обеими руками и мелко часто глотала, при том не спуская с Гремислава взгляда. Спиной она почти вжалась в угол, и сама-то сгорбилась.
Вовремя.
Еще неделя-другая и целители б не вытащили.
Погожину надо будет записочку черкануть, потому как без него точно не обойтись. Вдруг женщина вздрогнула и всем телом повернулась к двери.
— Сидеть, — жёстко произнёс Гремислав, когда она попыталась встать. И руку на плечо положил, выдавив каплю силы. Темная, та ухнула в источенное тело, но сейчас тьма была тем ядом, который способен дать исцеление. И она парализовала.
— Я… надо…
— Не надо, — Гремислав решился положить вторую руку на голову. — Не надо. Это морок… кажется.
— А что вы делаете?
На кухню заглянула тощая девочка.
— Мама?
Женщина опять вздрогнула и усилием воли… надо же, в этом теле воля сохранилась, повернулась:
— Н-наденька…
— Сядь рядом с нею, — попросил Гремислав. — И говори. Пусть она слышит твой голос, а не…
— Его?
— Нам пора домой.
— Не пора.
— Мама, — девочка не стала спорить, а устроилась на стульчике рядом. — Мама, а у Ляльки зуб болит. Она хнычет. Мы к врачу ехать собирались. Помнишь?
Кивок.
И муть из глаз уходит. Но поводок никуда не делся. И метка глубоко в душе… к Погожину и срочно.
— А ещё ботинки прохудились. Совсем. Ногам холодно.
— Отец… отец ждёт. Дома ждёт. Надо ехать.
Женщина начала покачиваться, а потом со всхлипом застыла и выдохнула. И пальцы вцепились в край стола, столкнув на бок кружку.
— Я не пойду!
— И не надо, — Гремислав убрал руки. — Сильно голова болит?
— Сильно.
— А вы кто? — поинтересовалась девочка. — Вы тети Катин жених?
— Вроде того, — Гремислав посмотрел на девочку. — Тебя зовут Надежда?
— Ага. А ещё у нас тут Вера, Люба, Софа и Ляля. Но они спят. Малые. Совсем устали. Он приходил, да? А что вы сделали? Он когда приходит, то мама совсем…
— Становится на себя не похожа? Ничего, исправим. Сейчас мы поедем в одно место… и там маму полечат немного.
— Врачи не помогут.
— Эти помогут. Но то, что ты увидишь, это будет секрет. Хорошо?
Кивок.
И деловитое:
— Малых поднимать?
— Я… — женщина вдруг затрясла головой и, схватившись за неё руками, пробормотала: — Боже мой… Боже… я и вправду… надо идти… надо… он найдёт. Здесь — найдёт.
— Не найдёт, — соврал Гремислав. — А если и найдёт, то ко мне не сунется.
— Почему? — девочка смотрела очень внимательно. А ведь и она… дети куда чувствительнее взрослых, и некромантов стараются обходить стороной.
— Потому что меня побоится.
— У него знакомства.
— У меня тоже, — Гремислав потёр переносицу. — Но это не важно. Сейчас вернется Катерина…
— А вы… кто? — рассеянность во взгляде женщины сменилась подозрительностью.
— Это тетин Катин жених, — ответила за Гремислава девочка. — И этот сюда приходил. И ты собиралась к нему выйти. А он вот не дал.
— Он приходил, — шепнула Катерина, глядя на детей, которые заполнили кухню. Они сидели спокойно и так же спокойно ели булку, запивая молоком. Булку и молоко принесла соседка, она же сунула Гремиславу пакет с травами.
Удача.
И мир, похоже, куда интересней, чем им всем представлялось. Встретить не только нежить, но и первородную…
— Знаю. Ощутил.
— Но почему-то остановился. Это ты что-то сделал? С солью?
— С солью, рунами и листьями.
— Моя соседка — эльф. На пенсии. Оказывается.
— Первородная, — поправил Гремислав шёпотом.
— А у эльфов бывает пенсия?
— Не уверен. Они крайне неохотно о себе рассказывают. Но знаю, что по достижении определённого возраста они уходят. Куда…
— Она не похожа на эльфийку, — Катерина открыла шкаф и вытаскивала одну вещь за другой. — Совершенно…
— Есть и такое.
— Значит, ты можешь сделать так, чтобы Мирон… его прямо перекосило всего.
— Я его убью.
Катерина вздрогнула.
— Он нежить, — спокойно сказал Гремислав. — Да, очень похожая на человека. Фактически занимающая место человека… кстати, один из признаков высшей нежити. Она часто похожа или даже неотличима от человека… так вот. Он нежить. И согласно Кодексу, я не имею права оставить его здесь, среди людей.
— Он… он… знаешь… странно признаваться, но я и сама подумывала решить проблему… так вот. Нанять кого-то… хотя понятия не имею, где именно ищут наёмных убийц…
— Обычные не справятся. Тварь только выглядит как человек, но она много крепче, особенно старая. Если вначале жорника ещё можно убить, скажем, отрезавши голову или сжечь вот, то чем больше сил он выпивает, тем более серьёзным противником становится. Сейчас он вполне отрастит себе другую голову. Или прирастит эту… у нежити много преимуществ.
— А он… не сбежит? Если понял…
— Понял, безусловно, — Гремислав принял потрёпанного вида шубейку. — И не сбежит. Рад бы, но… нежить очень статична. Ей сложно менять привычки. Да и метка на твоей сестре стоит. Он почти поглотил её, а тут вот отобрали.
— Настя…
— Наши целители снимут и метку, и в целом присмотрят. Но увезти отсюда стоит. Твоя соседка права. Это место крайне неудобно. А вот там, где дом, там вполне можно укрыться.
— Ясно. Твою ж… вещей куча, а детей одеть не во что! Насть, глянь, я твою шубу нашла. Помнишь, с мамой её выбирали! — крикнула Катерина громко, а потом добавила чуть тише: — Она почти все вещи тут оставила. Ей Мирон новые купил… и шубу тоже. Соболью. Только видела я её лишь раз или два… а тут вот… Примерь. Вот так… девочки, собираемся.
Часть 4
