Море волнуется два… - Елена Свободная
Зачарованно глядя на игру солнечных бликов, я не заметила, как Кемстер беззвучно подошел ко мне...
Ловец
Внизу бушевал прибой. Пенился, то и дело забрасывая капли наверх. Они осаживались мелкой водной пылью на штанах и ботинках. Марена стояла, уставившись в даль и о чем-то размышляя. Забавно, что она — единственная, кто спросил о чем еще было послание Гертруды.
Интересно, о чем сообщить ей в первую очередь — что бабка предложила мне жениться на ней или о том, что белобрысый Михаил — ее двоюродный брат? А чего, собственно, я так разозлился, подумал я, почувствовав, что кулаки уже свело от напряжения. Как будто девчонка виновата, что встряла во всю эту историю!
А вот я влез сознательно и теперь надо было что-то решать. Но сначала — дело, ради которого мы сюда приехали. Я достал из внутреннего кармана куртки зачарованный замшевый мешочек.
— Летта, — негромко позвал я, и она обернулась.
Темные дни! Взгляд ее внимательных ярко-аквамариновых глаз снова прошил до самого... ну и сердца тоже. Я шумно выдохнул сквозь зубы, беря себя в руки.
— Подставь ладонь, — скомандовал я.
Марена подчинилась, и я высыпал серебристо-серые кристаллики, похожие на очень мелкую соль, на ее узкую ладонь. Ровно половина. Остальную половину оставил себе. Она завороженно наблюдала, как ветер, уже без всяких порывов, ровно и нежно, почти бережно, собирает с ладони то, что оставила после себя Старшая дочь Океана.
Немного запоздало Николетта вытянула руку над обрывом, и ветер слизнул остатки горки с ее ладони, унося прах в сторону моря. Я сразу сделал то же самое. Она растеряно посмотрела на меня:
— Кажется, все, да?
Глаза блестят, на щеках появился лихорадочный румянец. Собралась реветь, что ли? Женские слезы меня никогда не трогали. И особенно — соленые слезы дочерей Океана. Я отлично знал, чего они стоили. Прекрасные девы, нарушившие Запрет, век за веком пытались разжалобить Ловца душ своим несвоевременным раскаянием. Конечно, когда стоишь одной ногой в вечном прибое, самое время взывать к чести и совести того, кто напомнил тебе о собственных несовершенствах!
Но сейчас происходило что-то другое. Совсем новое и непонятное для меня. Марена плакала не от страха за свою жизнь. Кажется, после того, как она поверила, что я не причиню ей зла (по крайней мере в ближайшем будущем), Николетта вообще не боялась за свою жизнь. Девчонка плакала, потому что ей... было грустно?
Да и не плакала, по сути, пыталась сдержаться, но две слезинки все-таки прочертили мокрые дорожки на порозовевших то ли от ветра, то ли от волнения щеках.
— Эй, ты чего? — беспомощно пробормотал я, невольно делая шаг назад.
— А на что это похоже? — с горькой усмешкой решительно вытерла щеки она.
— На слезы, — честно ответил я, совершенно не зная, что можно предпринять в такой ситуации.
— Уверен? — насмешливо шмыгнула носом марена, беря себя в руки. — Может, еще подумаешь?
Издевается она, что ли? Девчонка опустила глаза, только мелькнули мокрые длинные ресницы, резко развернулась и пошла к машине. Я постоял еще несколько минут на кромке обрыва, чувствуя, как на лице оседает соленая мокрая пыль. Прощай, Старшая дочь, ты сделала свой выбор. Теперь моя очередь делать свой. Смогу ли я так же, как ты, быть уверенным в том, что он правильный? Не знаю. И есть только один способ это проверить.
— Николетта!.. Ника, — я быстрым шагом направился к машине.
Она уже сидела на пассажирском месте, даже пристегнувшись, и смотрела в пространство прямо перед собой. У нее был такой отрешенный вид, что я сразу засомневался в принятом решении. Я даже подумал отступить, но тут на грани слуха мне послышался ехидный надтреснутый смех старой марены. Гертруда явно издевалась надо мной и после своего ухода. Ой, да в конце концов, что я теряю!
— Ника, — решительно начал я, встав так, чтобы она точно меня видела.
— Мм? — отреагировала девушка, по-прежнему не фокусируя взгляд.
Я помахал рукой у нее перед лицом. Марена сморгнула и подняла голову.
— Ну чего? — медленно, как будто после сна, проговорила она. — Кем, в самом деле, мне сейчас очень... не очень. Гутя, конечно, была далеко не подарок, но ее уход... оказался для меня больнее, чем я думала. Видимо, смерть близкого человека — одно из тех событий, к которым как ни готовься, все равно окажешься не готов...
— Ты спрашивала, что было в письме... — такая откровенность стала для меня полной неожиданностью.
Не девчонка, а сундук с сюрпризами. Вот как с ней быть? Я озадаченно провел рукой по волосам и пошел за руль. Пожалуй, и правда, не самое удачное время делать брачное предложение.
Всю обратную дорогу она нервно кусала губы, ее глаза блестели, но слез больше не было. Я все поглядывал на нее, но только убедился, что момент упущен. Что ж, остается надеяться, что новый представится раньше, чем станет поздно.
— Вы чего так долго? — взволнованно поинтересовалась Лилит, встретив нас на террасе.
— Так получилось, — не стал вдаваться в подробности я, быстро проходя в дом, но все же услышал, как она негромко спросила Николетту, не поссорились ли мы.
Ответ марены я уже не слышал, но очень надеялся, что она не будет жаловаться старой ведьме на черствость и бездушность одного старого Ловца. С удивлением понял, что чувствую себя очень странно. Как будто в том, что Гертруда ушла к Праматери, был виноват именно я. Или в чем-то еще.
— Джехен, — позвал меня наследник Древней Пущи. — Давай быстро ешь, да нужно выдвигаться. Выедем под ночь, пока дождь не влил.
Стол был накрыт на двоих, но Летта все не шла, видимо, о чем-то разговаривая с пириткой. Интересно, что она все-таки ей расскажет?
— Дорога в дождь — хорошая примета, — буркнул я, садясь за стол и беря ложку.
— Это ты тете Лиле расскажи, — фыркнул здоровяк.
Я, невольно усмехнулся в ответ. Дети Огня терпеть не могли дождь, хотя признавали его необходимость для общей гармонии. В гостиную вошла Кали и подсела за стол напротив меня.
— Иди, Михайлушка, отнеси на террасу Летте ужин. Да проверь, все ли Габриэль с Иммералем
