Поступь Хели - Ирина Итиль
– Так вот как вы контролировали Кадука, – догадалась Локи, спрыгивая с волка. У нее дрожали руки. Замерзшая трава ломалась под ее ногами.
Смит выглядел потрепанным: раны от когтей тоже обильно кровоточили, дыхание было хриплым и прерывистым.
– Мой Идаволл, – простонал он, слезая и осматривая остатки дымящейся машины. – Убей их, Кутх!
– Рейвен, нет! – прорычал Каге. – Монотари!
Ямата-но-Орочи сплелся из снежной бури и звездного света. Он не издал ни звука и обрушил одну свою голову за другой на Кутха, который с трудом уворачивался из-за раны, но при этом наносил дракону ответные удары клювом и когтями. Земля дрожала. В мешанине из драконьих шей, перьев, когтей и клыков Локи не сразу разобрала, где Каге, а где Смит. Оба стояли неподвижно, несмотря на происходящий хаос, только лица выдавали напряженный контроль над духом, высшую стадию управления, битву воль. Дракон был огромен, неповоротлив, но благодаря девяти шеям охватывал много пространства. Кутх был меньше, ловчее, но рана наносила ему страдания. Земля пошла трещинами, клочья дерна, травы летели во все стороны, потому что Каге уже себя не контролировал, его глаза светились зеленым, вены на руках вздулись, волосы прилипли к потному лицу. Дракон брал над ним верх, он требовал разрушения, как и подобает древним духам, знающим лишь холод Утгарда, тепло звезд и кровь битвы. «Нужно вынуть прут! – пронеслось в голове у Локи. – Если Смит не сможет контролировать Рейвен, то все закончится».
Вскинув катары, она отправила Фенрира отрезать Кутху путь. Дух отшатнулся и взвизгнул, когда Гарм вцепился ему в правое крыло и потянул к земле. Локи поднырнула под одной шеей Монотари, с трудом отскочила от второй, избежала зубов третьей. Волк и Пес были едины с ее разумом, она словно растроилась, она управляла ими одновременно. Локи бросилась волком на когтистые лапы Кутха, чувствуя, как они разрывают ее грудь, и одновременно сжала зубы пса на его крыле. Третье ее тело, маленькое, слабое, но такое упрямое, бросилось Кутху на спину. Цепляясь пальцами за скользкие перья, Локи нащупала хелев прут и дернула со всей силы. Кутх взбрыкнул, но зубы пса держали крепко. Локи удалось подтянуться и упереться ногой человека в тело птицы. Она дернула еще раз. С точкой опоры прут начал поддаваться. Еще немного. Еще.
От приложенной силы она вместе с прутом взлетела в воздух, удивленно увидев в просвете туч яркую луну, и тяжело приземлилась. Долгое мгновение она панически не могла вдохнуть – в глазах потемнело, ее легкие будто сжались до размера горошин, – потом ее грудь пронзила дикая боль, и она набрала воздуха. Зрение возвращалось, и словно в каком-то полусне Локи увидела, как Кутх теряет очертания. Он стоял прямо, немного пошатываясь, и красно-черные перья сыпались с него, будто кленовые листья. Дракон Каге исчез. Сам он стоял истощенный, измученный, с обломком катаны в ослабевших руках. Печать на духовнике больше не светилась, она была сломана. Ангейя и Гиафа посмотрели друг на друга с каким-то облегчением.
Локи не могла пошевелиться, что-то крикнуть, она лежала и наблюдала, как Джон Смит достает второй пистолет.
Как поднимает руку, целясь в Каге.
Как Рейвен из последних сил взмывает в воздух, как содрогается от выстрела, как рвет когтями горло Смита и падает, подминая его под себя. Как Каге бросается к ней. Как воцаряется абсолютная тишина.
Локи дышит с трудом, но поднимается и ковыляет до трех изломанных фигурок. На Смита, у которого из разорванного горла все еще вытекает кровь, она не смотрит. Локи падает и подползает к Каге, которые бережно переворачивает Рейвен и прижимает к себе. Она все еще дышит, но каждый ее вздох тяжелый и редкий.
– Эй, братец, – шепчет она, и на губах ее пузырится кровь. Кровь повсюду на траве. – Не хнычь только. Я ведь победила тебя. Еще раз. – Каждое слово дается ей с трудом.
– Ты не сказала свое желание. – Лицо Каге бледное, мертвенное, нижняя губа дрожит.
– Хм… – Рейвен на секунду прикрывает глаза. Глазная повязка давно спала, и без нее ее лицо кажется беззащитным и юным. – Приручи меня.
– Что? – Он не понимает.
– Дух, глупый. Хочу защищать тебя. Всегда. Как дух, – она слабо улыбается. – Ты не в тени. Ты – свет.
– Рейвен…
– Только выбери. Катану. Получше…
Последнее слово она произносит с последним выдохом. Ее глаза широко распахиваются, судорога проходит по телу, и она обмякает в его руках. Каге воет, сжимая ее в объятиях, чуть раскачивая, и Локи прижимается к нему со спины и кладет голову на плечо. Это единственное, что она может сейчас сделать. Быть рядом с ним. Дрожащими руками она обнимает их обоих, словно хочет согреть, хотя сама трясется от холода.
Что-то взрывается позади. Локи вздрагивает и чувствует резкий запах гари и химической вони. Каге нехотя оборачивается. Они видят, как из лопнувших окон на третьем этаже Института вырывается жаркое очистительное пламя.
– Твой друг, – хрипит Каге.
Локи вздрагивает и вспоминает о Валецком как раз в тот момент, когда из пустоты возникает альв, кашляя от дыма и придерживая за пояс Тобиаса. Он выглядит потрепанным, но живым. Альв оглядывает поле боя, сбрасывает с себя руку Тобиаса, улыбается на прощание и исчезает. Валецкий оседает на землю, держась за окровавленную голову. У Локи при каждом движении в груди что-то скрипит, но она помогает Тобиасу перевязать голову полосками его же рубашки. Они молча сидят втроем над телом Рейвен и наблюдают, как бушует пожар.
Так их обнаружили люди Верпеи. Кромежник был отвоеван, люди Джона Смита, узнав о его смерти, тут же начали сдаваться в плен, если не удавалось сбежать. Их отвезли к противопаводковому коллектору, где испачканные в слизи, отчетливо пахнувшей пивом, Ки, Даану и Кайлах, защищая Киру и остальных, распугивали каких-то мелких гогочущих карликов. Тобиас сказал, что это барздуки. Что это значит, спрашивать никто не стал.
Каге всю обратную дорогу молчал, смотря на тело сестры на полу фургона, бережно завернутое в чей-то плащ. На поворотах их трясло и подбрасывало друг на друга, и в итоге Каге крепко обхватил Локи за плечи, и ей стало тепло и спокойно. Тряхнув головой, она сосредоточилась на медитативном дыхании и постаралась расслабиться, насколько позволяли сломанные ребра.
На Кромежник медленно наползал рассвет, расплескивая розоватые лучи солнца на израненные улицы, дома и реку, разгоняя туман, холод и сырость,
