Лелька и ключ-камень - Юлия Русова
Лелька просидела на холодной поляне почти три часа, пока не почувствовала, что сдувается, словно шарик, из которого выходит воздух. После этого ей и впрямь полегчало, стало спокойнее, хотя сидящих на людях тварей она видеть не перестала. Впрочем, твари к ней не совались, так что волноваться из-за этого она прекратила.
Глава 23
Две недели Лелька сливала силу в окрестные леса и луга. Поначалу было трудно, после таких «сеансов» болела голова, ломало все тело, как при тяжелом гриппе, но со временем она приноровилась, стало полегче. Когда же искра совсем шла в разнос, помогал камень, захваченный в старом прабабушкином доме и переживший в ее рюкзаке все последующие приключения. Лелька и себе не могла объяснить, что особенного в этом булыжнике, но каждое прикосновение к нему обдавало теплом, согревая зябнущие руки, медальон на груди и даже, кажется, душу. Так продолжалось две недели, а потом домой вернулась Ирина.
Увидев сестру, Лелька потеряла дар речи. Вместо Ирины перед ней стояла даже не старуха, а какое-то непонятное существо. Однако реакция самой Ирины на встречу была намного более бурной. Увидев виновницу своих бед, она закричала что-то нечленораздельное, забилась, изо рта пошла пена. Испуганная Наталья рявкнула на племянницу и захлопотала вокруг дочки.
Вечером к Лельке зашел дядя Андрей.
— Ты прости Наташу, Леля. Она не со зла, просто очень уж много на нее свалилось. Ирина-то вроде поправляться начала, никто не ожидал такого.
— Дядя Андрей, я зла не держу, только как дальше-то жить?
— Давай-ка, племяшка, завтра подумаем. Говорят же, что утро вечера мудренее.
У Андрея не повернулся язык повторить девчонке, что он услышал от жены. Та была твердо намерена отправить племянницу из дома как можно дальше.
— Я конечно все понимаю, но это уже чересчур. Ты взяла девочку к нам, а теперь хочешь выкинуть как щенка.
— Да если бы я знала, какая она, то никогда бы не взяла. Даринка была светлая, добрая, она бы на чужого парня никогда глаз не подняла, а эта…
— Да что эта? Сашка что, свататься приходил? Ты ж сама знаешь, что это просто Иришка себе намечтала. Да и если по совести, парень гнилой, я бы ему дочку не отдал.
— Эта Лелька затащила ее в какой-то оккультизм. Вот что надо было с ребенком сделать, чтобы она так пострадала?
— Лелька и сама пострадала.
— Подумаешь, ногу сломала. Ириша вон, до сих пор оправиться не может. Да и не просто так она сегодня разнервничалась. Сам подумай, как мы будем жить, если ей при одном взгляде на Вольгу плохо делается? Ты что, предлагаешь мне собственную дочь, да еще больную, выгнать?
— Я предлагаю тебе думать, а потом делать. Помнишь мамину поговорку: «Сперва кумекай, потом кукарекай»? Ты девочку взяла в дом, ни с кем не посоветовалась, не продумала ничего, а сейчас снова на те же грабли?
— Я взяла, я и отправлю. Ира с ней в одном доме жить не сможет.
— А если бы это была наша дочь? Если Ира будет также и на малыша реагировать?
— Это не наша. И наш ребенок таким не будет.
— Каким — таким?
— Вольга завистливая, она просто позавидовала сестре. Ириша красивее, умнее, у ней и подружек было много, и парни внимание обращали.
— Вот чего у Лельки нету, так это зависти. Да и если правда то, что ты говоришь, вот что она могла такое сделать, чтобы Ирина так заболела?
— Я почем знаю? Может отравила чем, вон она все время с травками своими возилась. Нет, хоть что говори, а я ее из дома отправлю.
— Да куда отправишь-то?
— Хоть в детдом, хоть в интернат. Куда возьмут, туда и отправлю.
— Ой, Наталья, дуришь ты. Вспомни, что сестре обещала?
— Я все помню. Но мне своя дочь дороже. А ты чего так за сиротку вступаешься? Или понравилась? Хочешь поближе пристроиться? Давай, она Сашку приняла, значит не брезгливая.
— Думай, чего несешь!
— Ладно, прости меня, дуру. В сердцах сказалось. Но с Вольгой нам в одном доме не жить.
— Ладно. Дай пару дней, я со Светкой договорюсь. Не дело это родную кровь бросать.
— Тебе не родня.
— Раз тебе родня, моей дочери родня, то и мне родня. Сказал же — пару дней!
— Пару дней дам, но чтобы послезавтра к вечеру ее здесь не было.
Ночевать Наталья легла водной комнате с дочкой. Лельку вытеснили на диван в зале. Впрочем, ведунья не возражала. Все одно, утро должно было принести перемены, так раньше они начнутся или позже, какая разница. Однако человеческие планы — дело ненадежное, что вновь и продемонстрировала людям пришедшая ночь.
Наталье снился сон, словно она снова маленькая и вновь спорит с бабушкой Тасей. Ох как ей в свое время надоело доказывать, что все эти заговоры-наговоры чистой воды ерунда, сказки для глупых теток. Баба Тася никогда не сердилась, только печально смотрела на внучатую племянницу, уверенно излагающую установки партии и правительства. Тем непривычней было увидеть ее в этом странном сне по-настоящему сердитой.
— Ты что творишь, Наталья! Ведь сама знаешь, не давши слово — крепись, а давши — держись.
— Да что вы ко мне все привязались с этим словом! Ну ведь бывает же, изменились обстоятельства!
— Бывает. Да только кто тебя за язык тянул клясться кровью рода?
— Да какая разница! Мне просто хотелось, чтобы сестренка не волновалась.
— А теперь перехотелось?
— Даринке теперь все равно. Да и кто ж знал, что ее дочь такая…
— Какая-никакая, а коли слово дадено — должно быть исполнено.
— Да как тут исполнять! Да и не на улицу же я ее выгоняю, вырастет, многие так растут, учатся в интернатах и ничего. Присмотрим потихоньку.
— Эх, Туська-Натуська, что ж ты наделала…
Бабушка исчезла, а Наталья очнулась от резкой боли. Тело
