Потусторонним вход воспрещён - Екатерина Ландер
Пока я справлялась с униформой, из кармана что-то выпало и металлически звякнуло об пол. Старинный ключ! Я уже успела позабыть о нем. Нагнувшись, подобрала находку, повертела перед глазами так и эдак и, не зная, что с ней делать, бросила в выдвижной ящик — к ложке для обуви и запасным батарейкам для часов.
И лишь теперь огляделась.
Квартира выглядела сумрачной, пустынной и какой-то… нежилой. В воздухе еще чувствовался запах недавнего ремонта — дом сдали за пару месяцев до нашего приезда. А собственного запаха жилище пока не успело приобрести. Как и уюта, отличавшего бы типовую квартиру типового дома от всех прочих.
Утром ее заполняли мамин звонкий голос и наводимая ею суета. Папа бродил по комнатам, рассеянно собираясь на работу и отвечая на телефонные звонки и сообщения. Сейчас же в коридоре разносилось лишь ритмичное тиканье часов.
Я сбегала в ванную, протерла влажной тряпкой колеса самоката, закинула в комнату вещи.
Сестра обнаружилась в родительской спальне. Василиска танцевала возле зеркала, беззвучно подпевая незнакомой песне из музыкальной колонки. Дверца шкафа была приоткрыта, сестра выволокла наружу мамины костюмы и платья, нацепила ее летний сарафан и соломенную шляпу.
Я застала кривляния младшей в самой активной фазе. Дальше только прыжки по кровати и попытки накраситься маминой косметикой.
Заметив меня в отражении зеркала, Лиска ойкнула и обернулась.
— Собирайся, — сказала я. — Сегодня гуляешь со мной.
В кухне я подцепила со стойки для фруктов зеленое яблоко, обтерла его о штанину и с наслаждением впилась зубами в упругий сочный бочок.
Васька сидел на подоконнике, неподвижный и оттого похожий на садовую фигурку. На мои шаги он не обернулся, а продолжил наблюдение за птицами. Мне всегда казалось, что кот — самое спокойное и мудрое существо в доме.
— Шел бы лучше к своей тезке, проконтролировать одевание на прогулку.
Кот вяло мяукнул, будто отмахнулся. Рыжим осенним листом бесшумно соскользнул с подоконника. Я проследила за ним взглядом и увидела в дверном проеме Лиску.
Уже при параде. Только куртки с ботинками и не хватает.
Я фыркнула: умеет же быстро собираться, когда надо.
— Пойдем?
Сестра недоверчиво и требовательно смотрела на меня. Точно я обязана мгновенно все бросить и побежать, раз она, такая умница, успела приготовиться быстрее обычного.
— Теперь я буду есть. Я вообще-то с работы. — Мне захотелось потянуть время.
— А когда мы пойдем на речку? К чайкам.
— Какая это тебе «речка»? Ты видела, какая она огромная?
— Ну пойдем уже! — Лиска упрямо топнула ногой. — Ты обещала.
Я невозмутимо пожала плечами и демонстративно медленно откусила яблоко. Сестра насупилась:
— Я маме позвоню. И скажу, что ты специально меня дразнишь. И не хочешь никуда.
Ну, насчет «не хочешь» она недалеко ушла от истины.
— Не позвонишь. — Я хитро прищурилась, собираясь немного пошутить. — Я твой мобильник спрятала. Уберешься в комнате и позвонишь. Заодно расскажешь, какая Марго злая и заставляет тебя собирать раскиданные игрушки. Можешь приступать прямо сейчас.
Лиска надулась, но сдержала слезы. Убежала к себе.
Я усмехнулась, довольная методом воспитания. Доела яблоко, нарочно неторопливо полистала соцсети, проверяя сообщения. Друзья писали, что соскучились, и скидывали фотографии с прошедшей тусовки. Я глядела, как Серёга катает Карину в магазинной тележке, и меня грызла зависть.
Погасив экран и выбросив в мусорное ведро огрызок, я поднялась из-за стола и пошла к сестре. Из комнаты не доносилось ни звука. Может, правда прибирается? Я тогда сильно удивлюсь.
Я толкнула плечом дверь и вошла.
Игрушки валялись на полу, как и прежде. Но что-то изменилось. Зловещая пустота царила в детской. Балконная дверь была распахнута настежь, стекло отодвинуто. Ветер яростно трепал розовую занавеску. Та подпрыгивала и взметалась к потолку, потом снова безжизненно опадала, пока порывы не принимались терзать ее с новой силой.
По ногам скользнул холод. Сердце екнуло. Видимо, холодок непонятным образом пробрался и в него.
Зачем сестра открыла окно?
— Василиса, — негромко позвала я. Никто не ответил.
Может, она в ванной?
Я метнулась в коридор, заглянула во все укромные уголки, проверила шкаф, под кроватями и в спальне родителей.
— Василиса, если мы играем в прятки, то это не смешно! Выходи! Мы хотели пойти на набережную.
Никакого ответа.
Черт! Я снова рванула к окну. Перевесилась через подоконник наружу. В лицо ударил ветер. От высоты двадцати этажей закружилась голова. Нет, ну не могла она… Нет.
Чертыхаясь, я вылетела из квартиры. Проклиная медленный лифт, спустилась и выбежала из подъезда на задний двор, куда выходили Василискины окна.
За домом рос газон с низкими кустиками. Замирая, я осмотрела на нем каждую травинку. С трудом удержалась, чтобы не посмотреть под ветками кустов. Василиски не было…
Глухое отчаяние толкнулось в груди, заполонило легкие, оставив сковывающий тело вакуум. Не понимая, что происходит, я хватала ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды, но не могла дышать.
Мимо проходила женщина с продуктовыми пакетами.
— Извините, — цепенея от смущения и неловкости, произнесла я. — Вы случайно не видели здесь девочку? В серых вельветовых штанах и кофточке. Розовой.
Женщина неопределенно пожала плечами:
— Нет. Может, она на площадке?
Я снова припустила бегом. Детская площадка перед подъездами пустовала. Удивительно. Сейчас же каникулы! Куда подевались все дети?
Но мысль пронеслась на краю сознания, я не стала цепляться за нее. На смену отчаянию пришла почти невесомая надежда. Вдруг я где-то пропустила? Вдруг сестра действительно решила поиграть в прятки?
К счастью, лифт по-прежнему стоял на первом этаже, иначе бы я не выдержала ожидания. Квартира встречала распахнутыми объятиями — уходя, я совершенно забыла о двери. Я еще раз прошлась по комнатам. Звала, просила, извинялась, кричала, ругалась, что так шутят над близкими только бессердечные чудовища.
В конце концов меня настигло осознание: сестры дома нет. Взаправду нет. Я упала на диван в гостиной и беззвучно заплакала.
Что теперь делать?
Лампа над кухонным островком еле слышно стрекотала, как если бы в квартире завелся сверчок. Ее ярко-оранжевый свет падал на раскиданные по столешнице бумаги.
Моложавый оперуполномоченный Ряженый нелепо теребил усы и хмурился, с неохотой заполняя графы в отчетном листке. Он походил на поручика Ржевского из известных анекдотов и почему-то сразу мне не понравился. Его напарница — голенастая брюнетка с конским хвостом на затылке — осмотрела комнату Василиски, а после безучастно следила за опросом в кухне, периодически поглядывая на часы и поджимая губы.
Едва эти двое показались на пороге квартиры, слабенькая надежда, теплившаяся внутри меня, потухла окончательно.
— Почему ты уверена, что твоя сестра упала из окна? — скрывая усталость, проговорил суженый-ряженый.
Время подходило к восьми вечера. Через широкие окна в кухню заглядывали асфальтово-серые неуютные сумерки.
— Я не видела. Я сидела на кухне. А когда зашла в комнату, окно было распахнуто.
— И ты не заметила ничего подозрительного? Как она самостоятельно открывает дверь?
Голос шелестящий и ломкий, как старая бумага. И такой же сухой. Казенный.
— Нет. У нас замок заедает. Я бы услышала, как она уходит.
— Хорошо. Потом ты поняла, что сестры нет. Что ты сделала дальше?
— Я выглянула в окно, но… ничего не увидела там. Тогда я выбежала на улицу.
Повисла долгая пауза. Оперативник перестал писать и что-то соображал, уставившись в одну точку.
— Когда ты выходила, дверь была открыта или заперта изнутри на замок?
— Я не помню, — честно сказала я. Важно ли это теперь?
— Что вы имеете в виду? — насторожился папа.
Они с мамой во время разговора находились тут же, но в допросе не участвовали, даже не смотрели в мою сторону, замкнувшись в себе и своем горе. Без их внимания я чувствовала себя безнадежно потерянной и забытой.
Точно стена выросла — не пробить, не перескочить. Не докричаться.
Ряженый отложил бумаги:
— Я имею в виду, что если бы ребенок правда выпал из окна, то мы бы ее сейчас не искали.
При этих словах мама спрятала лицо в ладонях и беззвучно затряслась. Отец жестко посмотрел на полицейского.
— Пардоньте… не те выражения. Но. Логически ситуация вырисовывается такая: ваша старшая дочь пришла с работы, забыла закрыть дверь. Дети поссорились, и младшая, не дожидаясь сестры, отправилась на прогулку сама.
— Но вся ее обувь в коридоре, — запротестовал папа.
— В пылу обиды ребенок мог уйти и так, — подала голос инспектор по делам несовершеннолетних. Конский хвост подпрыгнул в такт движению головы. — «Назло маме уши застужу», знаете ли…
— Это какой-то бред. Почему тогда она говорит иначе?
Папа кивнул в мою сторону. Несмотря на раздраженный тон, я слышала в голосе отца облегчение. Если Василиса
