Некромант: Время камней - Михаил Ежов
— Внемлите мне, избранные, внемлите, прозревшие! Ибо устами моими глаголет тот, кто несёт вам истину! Тот, кто даст вам Право! Кончаются времена несправедливости, и грядёт эра людей, ваша эра, ибо вы — суть дети Мира! — кобольд воздел руки, и хор восторженных голосов ответил ему. — Сказано вам: плоть от плоти Его, кровь от крови! Первосозданные и первородные, по закону получите причитающееся вам, ибо такова воля Его! — и вновь слушающие взревели от восторга. Кобольд прошептал короткое заклинание, и навершие посоха засветилось колдовским пламенем. — Сказано также: будьте со Мной и унаследуете землю! Достаточно владели ею порождения Звезды, мутанты и существа, созданные ложными богами и чёрными магами. Настало время людей! Встаньте под знамёна Истинного Бога, и откроются пред вами врата познания, и узрите вы свет истины и справедливости, ибо все вы — суть возлюбленные чада Его!
Толпа перед трибуной постепенно приходила в экстаз. Опьянённым людям казалось, что слова кобольда на их глазах становятся реальностью, воображение рисовало заманчивые образы, в которых земля принадлежала людям и только им, а над ними простиралась длань Истинного Бога, возвратившего украденное, восстановившего справедливость.
— Внемлите!! — вскричал кобольд. Его посох оставлял в вечернем воздухе огненные росчерки. — Ибо сказано: победа будет за вами, если пойдёте по слову Моему, а если умрёте за него, то попадёте в Обитель Славы и Вечного Счастья! Славьте же отца вашего, Бога Истинного, имя которому — Воал!!!
Под гром голосов, завывавших на все лады, кобольд спустился с трибуны и исчез за спинами телохранителей. А толпа продолжала бесноваться: одни скандировали имя того, кому поклонялись, другие катались по земле, в экстазе срывая с себя одежду. Костры вдруг загорелись ярче и загудели, словно кузнечные горны, большой каменный алтарь, установленный посреди лагеря, окутался оранжевым свечением, и в воздухе возникло видение: огромное существо медленно качало рогатой головой и выдыхало из широких ноздрей клубы пара. Несколько человек подбежали к нему и пали ниц, восклицая что-то нечленораздельное. Из расшитых шатров доносилась музыка, её звуки нарастали. С четырёх сторон вышли шаманы-кобольды с бубнами. Они били в них, выкрикивая слова заклинаний, и в воздухе появлялись причудливые образы многоголовых драконов, гигантских львов, змей, ночных птиц и прочих тварей, гримасничавших и изрыгавших пламя.
Вдруг в воздухе над лагерем возникло сияние. Оно быстро разрасталось, превращаясь в огромный круг, внутри которого пространство дрожало, порождая жуткие картины, заставлявшие душу леденеть от первобытного страха. Люди начали собираться в толпу. Они смотрели вверх, не в силах оторвать глаз от расширяющегося портала. Кобольды били в бубны всё сильнее, и вскоре пламя алтаря лизнуло край светящегося круга. Воздух вокруг заискрился, фантомы исчезли, и огонь потёк внутрь портала, а затем ночь озарилась ослепительной вспышкой, сменившейся непроглядной тьмой. Только на фоне неба висело пылающее кольцо, и в его центре виднелась фигура летящего дракона. Он появился словно из иного мира, и по мере его приближения религиозный экстаз людей увеличивался. Вскоре стало ясно, что ящер несёт двух седоков.
Когда он вылетел из портала и пронёсся над головами, все кобольды одновременно перестали бить в бубны, и в лагере воцарилась тишина. Дракон сделал несколько кругов и приземлился возле потухающего алтаря. Его пассажиры спустились со спины ящера и выступили вперёд. Толпа с тихим шелестом опустилась на колени. Тысячи глаз были обращены к тем, кто сошел с огромной рептилии. В них были обожание и узнавание.
Эл обвёл взглядом воинство, заметил кобольдов и поднял руки в приветственном жесте.
— Дети мои! — провозгласил он, и голос его разлетелся над лагерем, эхом отразившись от деревьев. — Я вернулся, чтобы привести вас к победе. Настало время сразиться для славы!
Сафир слушал его, смотрел на белеющие в темноте лица, и его охватывало ощущение, что он видит перед собой людей, чья воля подавлена, а желания подчинены другому человеку. И тот, кто сделал это с ними, стоял справа и говорил о том, что на северо-востоке есть богатая страна, которая ждёт, чтобы её покорили. Её владыка погряз в разврате и сибаритстве, он слаб и неспособен управлять своей империей. Сафир понимал, что речь идёт о его родине, Урдисабане, и что Эл лжёт, чтобы заставить этих людей сделать то, что ему нужно: отвлечь на себя внимание Камаэля, заставить его думать о новой, неожиданной опасности. Кобольды, выполнявшие роли жрецов, помогали ему. Казантарец уже давно задумал и начал осуществлять свой план. Эти несчастные верили, что пред ними бог, высшее существо из иной реальности, которое поведёт их к победе и славе. Но на самом деле их ждала лишь смерть. Легионеры сметут их за пару часов, даже если эти фанатики будут биться за своего кумира, презрев боль и страх. Они были всего лишь сбродом, малообученным и недисциплинированным. Их объединила варварская вера в того, кто показал им Чудо, пообещал Хлеб и заслужил Авторитет. Об этих трёх составляющих власти Сафир вспомнил, когда Эл начал описывать богатства Урдисабана — в основном правдивые, но зачастую и сильно приукрашенные. Ему было неприятно присутствовать при этом спектакле, быть его частью. Но он знал: это необходимо, чтобы император Камаэль потерял бдительность. Без жертв не обходится ни одно великое дело. И эти люди были обречены на заклание ради того, чтобы Сафир и Эл могли осуществить свою месть. Если они не были готовы идти до конца, то не стоило и начинать — так говорил атаи накануне, когда излагал ученику подробности своего плана.
Глава 88
Сафир представил, как полчища варваров, наёмников и мародёров, послушных воле своего так называемого бога, врываются в пограничные города Урдисабана с именем Воала на устах. Их война будет короткой, но кровопролитной. Сафиру было жаль их, мирных жителей, легионеров — всех, кто поляжет в этой мясорубке. Он спрашивал себя, готов ли он отказаться от мести ради того, чтобы избежать этих смертей, и чувствовал, что, несмотря на всё неприятие методов Эла, не может позволить Камаэлю жить дальше. Это было эгоистично, но жажда совершить возмездие полностью овладела Сафиром в последнее время. Каждый день он представлял, как император падёт от его руки, пытался предугадать выражение его лица. Пусть Сафир никогда не научится
