Черный пепел на снегу - Яна Анатольевна Спасибко
Норд обошёл избу по кругу, прислушиваясь. Остановился, пошаркал ногой. Вот оно. Пол был не земляным, а посыпанным землёй. Стоило ковырнуть носком сапога, как показалось кольцо люка.
– А ну-ка, помоги мне, – прокряхтел он, хватаясь за кольцо. Тяжёлая земля делала крышку люка неподъёмной, а рагартывать её руками не было никакого желания.
Наконец, усилиями двух мужчин, крышка поддалась, и засмердело ещё сильнее.
– Всё ещё хочешь смотреть, или ты довольно увидел? – морщился Къелл.
– Есть такое слово – надо.
– Кому – надо?
– Да хоть мне.
– Там же темень.
– Ага, – согласился Иван. – Подожди тут, я быстро.
– Опять блевать?
– Нет, за факелом, – лазутчик вышел за дверь, раздав несколько указаний, вернулся уже с факелом. – Подержи-ка.
Он вручил факел, обмотанный просмолённой тряпкой Къеллу и, пошуровав по напоясным мешкам, достал кремень и кресало.
Ему понадобилось время, чтобы разжечь огонь. Къелл уже начал терять терпение.
– Дурная мысль пришла тебе в голову. Не надо нам туда лезть.
– Ты воин бравый или кто?
– Ни один воин добровольно не сунет свою голову в эту дыру. Так можно и совсем без неё остаться. Будем с тобой вместе с ними, – Къелл показал пальцем в потолок, – висеть на балке, зубы скалить.
– Если хочешь – можешь остаться, – Иван уже поставил ногу на первую, грубо сколоченную ступеньку, – а я должен видеть всё. Иначе, что потом скажу князю?
– Ты совсем дурак?
– Ну, как хочешь, – ответил Иван, скрываясь в лике с головой.
Къелл до скрипа сжал зубы, глубоко вздохнул и полез следом.
Подпол был просторным. Чуть ли не как дом. Подрагивающее пламя факела разгоняло непроглядную тьму на расстоянии нескольких шагов, но и этого хватало в маленьком помещении. Тени на стенах причудливо дрожали, будто бы хотели схватить незваных гостей, но не могли подступиться к свету. Пахло как в могильнике.
По центру маленькой комнаты вповалку лежало четыре посиневших, обнажённых девичьих тела.
– Теперь тебе достаточно?
– Почти, – Иван сглотнул, не в силах оторвать взгляда от девушек.
– Не вздумай ничего трогать, – предупредил его Къелл, видя, что товарищ обратил внимание на стол с какими-то ведьмовскими амулетами.
– Посмотреть надобно.
– Ты с таким любопытством долго не проживёшь.
– Знаю, подержи, – Иван отдал факел Къеллу, а сам действительно подошёл к столу. – Чего стоишь, посвети мне.
На грубой столешнице в свете факела лежали грубые, домотканые мешочки с начертанными угольком символами, вроде тех, что собирала Агне, только вот судя по проступающим пятнам крови, были там отнюдь не травы. Чёрные, отполированные камешки с рунами лежали на столе в порядке, понятной только ведьмам.
– Можешь прочесть? – Иван кивком головы показал на стол.
– Для меня это бессмыслица… слышишь?
– Ничего.
– И я ничего.
Только что свистел, задувая в щели, ветер, были слышны обрывки фраз лазутчиков, а сейчас повисла звенящая тишина. На плечо Ивана легла синюшняя рука с обломанными грязными ногтями. Он не успел даже испугаться, когда хозяйка руки с нечеловеческой силой швырнула его назад.
Къелл в развороте выхватил клинок и встретился с бездушными бельмами глаз упырицы. Она скалила игловидные рыбьи зубы, приподнимая посиневшую верхнюю губу.
Из темноты, не охватываемой факелом, послышалась возня и крик Ивана.
– Jävla idioter[29]! – пробормотал Къелл.
Он взмахнул мечом, целясь в шею, но успевшая окончательно проснуться упырица ловко отпрыгнула в сторону и тут же ловким, кошачьим движением подобралась обратно.
Къелл выставил перед собой меч, готовый отбивать атаки, но тут Иван закричал снова, и норд сильным взмахом всё-таки достал её, но голову не отсек – слишком тяжело было держать двуручный меч в одной руке. Но и факел он отпустить не мог.
Лезвие клинка намертво застряло между позвонками нежити, но выпускать его Къелл не спешил. Он понял, что так легче всего держать её на достаточном от себя расстоянии, и дальше путь безопасен. Он пошёл вперёд, выставляя перед собой трепыхающуюся упырицу, как щит.
Иван сидел на полу, опершись о стену. Вся рубаха его от ворота была черная от крови. У его ног лежала другая упырица с коротким кинжалом, торчащим прямо между глаз, и ещё две кружили вокруг, пытаясь достать лазутчика. Короткий одноручный меч дрожал в теряющей силы руке.
Къелл размахнулся посильнее, от чего ноги неупокойницы оторвались от земли, и нанёс сильный удар по подступающим к Ивану упырицам. Меч вырвало из рук, и все трое неживых кубарем покатились по земляному полу.
Норд же одним быстрым прыжком оказался возле Ивана и, бросив факел, попытался поднять его, однако, лазутчик оказался неожиданно тяжёлым и скользким от крови.
– Спасайся, – уже побледневшими губами хрипел он. По подбородку побежала тоненькая струйка крови.
– Лучше помоги мне. Держись.
Къелл всё же смог поднять Ивана на ноги, закинув его руку на своё плечо, быстро пошёл к выходу. Упырицы в дальнем углу подвала засуетились, та, что была с мечом в горле не могла подняться сама и мешала остальным. Къелл сильными рывками поднимался вверх по лестнице. Висящий на его шее Иван больше мешал, семеня обмякшими ногами.
Прямо у уха норда что-то влажно хрустнуло. Кажется, он вынул из сустава руку Ивана. Ну, ничего. Это он как-нибудь уж переживет…
Они быстро пересекли дом и вышли. Къелл чуть не отшатнулся назад – до того казался ему ярким свет после темноты подвала.
На поляне было людно. Вёльва в окружении дружинников загадочно улыбалась, рядом с ней стоял Всеволод. Кожа его посерела, и он будто бы состарился, осунулся. В глазах когда-то здорового и жизнерадостного мужчны плескалось безумие.
Всеволод держал клинок у горла Ингве. Правая рука норда обвисла плетью, с рукава капала кровь. За их спиной стоял отряд дружинников, а лазутчики лежали на земле, смотря в свинцовое небо навсегда поблекшими глазами.
– Беги, – почти беззвучно на самое ухо Къеллу прошептал Иван, выплюнув при этом сгусток крови. – Кто-то должен всё рассказать.
Къелл посмотрел в глаза Ингве, и тот, хоть и не слышал, что шептал Иван, едва заметно кивнул.
Норд отпустил руку лазутчика и тот осел наземь, а сам, сделав вид, что собирается подойти к Ингве, рванул в сторону реки, молясь, чтобы она оказалась достаточно глубокой, а течение достаточно сильным. Он выплывет, а для вооруженного дружинника в кольчуге любая глубокая вода – это смерть.
* * *
– Послушай, в конце концов, тебе не всё ли равно? Конец будет один.
Ингве хмыкнул, но ничего не сказал. Руки его были закованы в кандалы, вделанные в бревенчатые стены княжеского терема. Он уже не чувствовал кистей и едва ли мог пошевелить побледневшими из-за оттока крови пальцами. Чуть поодаль в медном горшке
