Знак Единорога. Рука Оберона - Роджер Желязны
Бранд глянул вверх. Пожалуй, я бы мог его достать в этот миг, но ему еще оставалась пара футов до намеченной зоны.
Он тут же спохватился и злобно на меня глянул.
– Будь ты проклят, Корвин! Твои ведь фокусы? – И рванул в наступление, позабыв об остатках осторожности.
Увы, я оказался в неудачной позиции, поскольку как раз сам двинулся на него, готовясь потеснить еще и заставить отступить до нужного предела. Я был открыт и несколько утратил равновесие, а потому, уже отводя удар, понял, что не успеваю, а потому вывернулся и упал назад.
Падая, я пытался удержаться ногами на линии и приземлился на правый локоть и левую ладонь. Выругался – боль была зверская, – и локоть подломился, так что я перекатился на правое плечо.
Но удар Бранда цели не достиг, а ноги мои, окруженные голубым ореолом, остались на линии узора. Прикончить меня выпадом Бранд не мог, но был риск, что он подрежет мне поджилки.
Выставив вперед правую руку, в которой по-прежнему сжимал Грейсвандир, я попробовал сесть. И увидел то красное образование, желтое по краем, вращающееся прямо над головой Бранда, оно трещало и разбрасывало искры и маленькие молнии, а рев сменился воем.
Бранд перехватил клинок под рукоятью и поднял над плечом, словно копье, целя в меня. Я понимал, что ни парировать, ни увернуться сейчас не смогу.
Мысленно я потянулся к Самоцвету, к тому образованию в небесах…
Яркая вспышка, перст молнии нырнул вниз и коснулся его клинка…
Оружие выпало; Бранд невольно прижал к губам обожженную ладонь. Однако левой рукой он стиснул Камень Правосудия, словно понял, что я творю, и попытался уменьшить мое влияние на Камень. Бранд сосал обожженные пальцы и смотрел вверх; вся ярость и гнев исчезли с его лица, их сменил страх, переходящий в ужас.
Воронка начала опускаться.
Бранд развернулся, шагнул на черный участок Образа, лицом к югу, поднял обе руки и что-то выкрикнул: слов я не расслышал из-за нарастающего воя.
Воронка накрыла его, но он уже стал плоским. Очертания его расплылись, и он стал уменьшаться, но дело было скорее не в размерах, а в перемещении в неведомую даль. Бранд таял, таял и вот исчез за толику мгновения до того, как смерч соприкоснулся с тем местом, где он только что стоял.
Вместе с ним исчез и Камень, оставив меня без каких бы то ни было средств воздействия на эту штуку вверху. Я не знал, что лучше: вжаться в землю или все же встать на Образе как положено. Выбрал все-таки последнее, поскольку смерч, кажется, был против всего, что нарушало правильный порядок вещей. Так что я сел, понадежнее встал на линию узора, перетек на четвереньки. Смерч начал подниматься, вой стал потише, а голубые искры у моих сапог полностью пропали. Я развернулся и взглянул на Фиону; та жестом велела мне «встань и иди».
И я медленно поднялся, видя, что вихрь надо мною продолжает рассасываться, и потихоньку пошел дальше. Добравшись до участка, где только что стоял Бранд, вновь воспользовался Грейсвандиром, который и провел меня. Искореженные остатки клинка Бранда валялись у дальнего края черного пятна.
Эх, был бы простой способ выйти из Образа! Завершать прохождение сейчас смысла уже не имело. Но коль уж встал на узор, обратной дороги нет, а мне чертовски не хотелось рисковать и пробовать выбраться по черному пятну. Так что я двинулся в направлении Великой Кривой. Интересно, куда отправился Бранд? Знай я это, мог бы, как доберусь до центра, приказать Образу перенести и меня туда. Может, у Фионы есть мысли… Впрочем, Бранд, скорее всего, отправился туда, где у него имеются союзники, и преследовать его в одиночку было бы бессмысленно…
Утешало то, что я хотя бы помешал ему настроиться на Самоцвет.
А потом я ступил на Великую Кривую. Вокруг взвился целый сноп искр.
Глава двенадцатая
Вечерело; склоняющееся к закату светило висело над скалами слева, отбрасывая вправо длинные тени. Солнце просвечивало сквозь листву деревьев вокруг моей гробницы, и его тепло чуть смягчало пронизывающий ветер Колвира. Я выпустил руку Рэндома и повернулся, чтобы посмотреть на того, кто сидел на скамье перед мавзолеем.
Лицо юноши с пробитого Козыря, но от уголков рта протянулись складки, брови стали гуще, во взгляде и движении подбородка таилась внутренняя усталость – на карте такого не было.
Так что я узнал его еще до того, как Рэндом произнес:
– Это мой сын Мартин.
Мартин встал, когда я подошел к нему, пожал мне руку, сказал: «Дядя Корвин», и выражение лица его несколько переменилось, но совсем немного. Он внимательно изучал меня.
Юноша был на несколько дюймов выше Рэндома, однако такой же стройный и легкий. Его подбородок и скулы были тех же очертаний, и волосы того же оттенка.
Я улыбнулся:
– Тебя тут давно не было. Как и меня.
– Но я никогда по-настоящему и не бывал в Амбере, – ответил Мартин. – Я вырос в Ребме… и еще в других местах…
– Тогда позволь мне приветствовать тебя, племянничек. Ты появился в интересные времена. Рэндом, должно быть, уже рассказал тебе кое-что?
– Да, именно поэтому я и попросил встретиться с тобой здесь, а не там.
Я покосился на Рэндома.
– Последний дядя, которого видел Мартин, был Бранд, – пояснил Рэндом, – при крайне нехороших обстоятельствах. Так что винить парня нельзя.
– Даже не собирался. Бранда я только что повидал и не могу сказать, что остался в безумном восторге.
– Повидал? – удивился Рэндом. – Это как?
– Он сбежал из Амбера, прихватив с собой Камень Правосудия. Знай я
