Время ветра, время волка - Каролина Роннефельдт
– Пламя ревет, и барабаны грохочут! В воздухе что-то витает, – сказал Карлман, повернувшись к Энно, прежде чем они последовали за остальными.
Молодой квендель почувствовал, как расколотая маска, которой закрыто лицо собеседника, приблизилась к его уху.
– Ветер носится в дубах, – услышал он шепот Энно. – Скоро они придут.
Карлман вздрогнул. Это было похоже на мрачное пророчество, но, быть может, Энно решил над ним посмеяться, заметив его страх. Прежде чем Карлман успел что-то сказать в ответ, спутник в развевающемся плаще уже опередил его и догнал остальных. Старик Пфиффер целеустремленно повел маленькую группу обратно в трактир – они шли так стремительно, насколько это было возможно в толпе ряженых, кишащей странными масками. В течение долгих часов до следующей полуночи на большой площади в кругу дубов будет происходить все самое интересное; именно здесь располагались трактиры, где можно было подкрепиться днем и ночью. Гости приходили и уходили, ряженые собирались повсюду, разбиваясь на маленькие и большие группы, пока снова не расходились в общей суете под ночным небом, освобождая место другим.
Несмотря на сгущавшиеся сумерки, маскарад был в самом разгаре благодаря бузинному вину, кубкам ягодной настойки и несокрушимому праздничному настроению жите- лей Холмогорья. Отовсюду доносились голоса, смех, пение – и особенно громкий вой сверкающих ревунов, которые на время превзошли даже фейерверки. До следующей полуночи хранителю моста еще не раз предстояло развлекать собравшихся вспышками волшебных огней, и по пути через площадь квендели из Зеленого Лога выискивали взглядами не только Кремплингов, но и Себастьяна, который, вероятно, готовился к следующим залпам фейерверка.
К ним уже подошли несколько квенделей из Запрутья. В этом году они нарядились в более зловещие костюмы, чем обычно, и закрыли лица плоскими масками из выцветшей коряги с Холодной реки, отчего стали похожи на костлявых речных духов с их символически простыми лицами. По традиции отдельные процессии в масках снова отправлялись с большой площади бродить по переулкам и улицам Баумельбурга. Желающие присоединялись к ним или оставались в толпе на обочине. Оттуда зеваки подбадривали прохожих, пили, болтали и праздновали. Там и тут устраивали особые пирушки по обычаям разных районов Холмогорья, танцы, хороводы, песни и игры. Гости из других деревень смешивались с местными жителями, и никто не мог с уверенностью сказать, кто скрывается под масками. Даже члены семьи, друзья и соседи порой узнавали друг друга только по голосу. Однако Серой Ведьмы, Ады Изебарт, нигде видно не было.
– Возможно, их выступление вызвало столько неудовольствия, что Аде и Грифо пришлось тихонько отойти, чтобы переодеться, – сказала Тильда Звентибольду с надеждой в голосе.
– Вполне возможно, – кивнул Биттерлинг, – и это пошло бы им только на пользу. Совету следовало бы настоять на том, чтобы в этом году праздник сделали особенно веселым и ярким.
– Да, и в самом деле, – согласилась Хульда, которая шла рядом с ними, кивая изящной оленьей головой. – Я ничуть не рада видеть маски темных сил, хотя раньше они мне даже нравились.
И, словно по чьему-то злому умыслу, Хульда столкнулась с возвышающейся над толпой фигурой, которая внезапно возникла будто из пустоты и непроницаемой тенью нависла над квенделями.
Хульда, которая едва доставала до груди чудовища, тихо вскрикнула и отступила на шаг, радуясь, что рядом с ней Биттерлинги и Гортензия. Старик Пфиффер и Уилфрид тоже остановились и оглядели ряженого. Он был вдвое выше остальных, закутанный в черный короткий мех, похожий на коровью шкуру. На темной голове из угловатого черепа торчали не две, а несколько пар витых рогов. На Хульду воззрились тускло поблескивающие, глубоко посаженные глаза, которые, казалось, были прочно прикреплены к маске.
– Интересно, это Томс? – шепнул Карлман Одилию. Они с Энно только что догнали остальных. – Вот так его описывала старая Йордис. Он сам по себе достаточно высок, даже если не встал на ходули, как мне кажется.
Вдруг оробев, Карлман понял, что не осмелится подойти к черной маске. Она напомнила ему зловещее существо из пустоши с серой рукой в шрамах. Да и все уже закончилось: рогатый повернулся к ним широкой спиной и стал прокладывать себе путь сквозь толпу, которая охотно расступалась. Когда чудовище отвернулось, все увидели длинный коровий хвост и перепончатые копыта.
– Елки-поганки, какой страшный костюм, не отличишь от настоящей твари, – подтвердил мельник. – Если это действительно тот негодяй из Краппа, то я не удивлен, что он один наводил страх и ужас на Сверлянку за несколько дней до праздника.
Мельник под безмятежным каменным лицом маски еще некоторое время смотрел вслед мрачному призраку. Над толпой виднелась только верхняя часть страшного тела, затем чудовище промелькнуло, будто огромная темная птица, и скрылось в бурлящей толпе.
– Прочь, прочь, – умоляюще прошептал старик Пфиффер под маской, словно мудрый провидец, изгоняющий проклятие, которое нависло над Холмогорьем. Но услышал его только Карлман.
Глава двенадцатая
По ту сторону границы теней
Век мечей и секир,
треснут щиты,
век бурь и волков
до гибели мира[13].
Старшая Эдда. Прорицание вёльвы
– Клянусь опятами, он был без маски, – растерянно твердила Мальве Хонигман. Она душераздирающе всхлипывала, и слезы смешивались с кровью, сочившейся из ее разодранной щеки.
– Кто же это сделал с тобой, дитя? – сурово спросил отец, чуть отстраняя ее, чтобы снова заглянуть в покрытое синяками лицо, которое он неуклюже вытирал носовым платком. На глаза его навернулись слезы, и он снова прижал дочь к груди.
– Я же говорю, он был без маски, – упрямо повторила Мальве, и, поскольку никто не мог ее понять, эти слова списали на замешательство после только что пережитого нападения.
Ансегисель крепко сжал дочь в объятиях. Он смотрел поверх ее головы на старика Пфиффера, полный недоумения и беспокойства, что было заметно по его растрепанному виду: венок из ивовых веток сполз набок, деревянная маска была небрежно сдвинута назад, на затылок. Пасечник безучастно глядел в темный переулок, из которого несколько минут назад его дочь и еще несколько девушек выбежали в сильном волнении. Прекрасное платье Мальве, расшитое заостренными ивовыми листьями, был разорвано, словно на нее напал зверь с острыми когтями. Из глубокой царапины на правой руке сочилась кровь, а маска была сломана пополам, и одна половина пропала.
Остальные квендели дрожали не только от холода: был зловещий последний
