По серебряному следу. Дворец из стекла - Корнелия Функе
– Айкинскьялди, впусти их уже! Не все можно обсуждать посреди улицы! Сколько раз мне вдалбливать это в твою упрямую карлицкую башку?!
Карлик что-то недовольно пробурчал, но окошечко закрылось, а дверь распахнулась.
Айкинскьялди доходил Лисе до пояса. Борода у этого степенного карлика была такой длинной, что он обмотал ее вокруг бедер и завязал узлом поверх ремесленного фартука. Карлик провел их к двери, откуда доносились звуки кларнета и запахи дерева, клея, металла и трубочного дыма. За дверью в просторной мастерской сидел самый большой тролль из всех, когда-либо встречавшихся Лисе. Он восседал на табурете, предназначенном, казалось, для обычных людей, и, нахмурившись, слушал игру юноши, родом, судя по одежде, из очень богатой семьи. Один угол мастерской полностью занимала большая кафельная печь, прогоняющая зимний холод, который проникал в дом через фрамуги высоких окон. Остальное пространство было заставлено верстаками, где несколько инструментов ожидали, когда к ним прикоснутся опытные руки маэстро Асбьорнсена.
Его мастерская Лисе понравилась. Каждый закуток, казалось, был пропитан музыкой, и Лиска не удивилась бы, если бы по знаку тролля все висящие, стоящие и лежащие тут музыкальные инструменты вдруг разом заиграли.
– Оставь кларнет здесь! – скрипучим голосом велел он юноше. – Ты плохо с ним обращался. Любому инструменту требуются такие же забота и внимание, как твоим собакам и лошадям! А теперь пошел вон!
Юноша открыл рот, чтобы возразить, но передумал и молча покинул мастерскую.
– Знаю-знаю, – проворчал тролль, когда карлик неодобрительно кашлянул. – Это кронпринц. Но, клянусь всеми воронами Одина, какая мне разница?! Ты только взгляни на кларнет! Этот один из лучших когда-либо созданных кларнетов старше его, а что он с ним творит?! Фыркает в него, как лошадь в упряжь. Небось ни разу его не чистил! Удивительно, как из мундштука еще мох не растет!
Передав кларнет двум ниссе, которые поспешно принялись чистить его крошечными щетками, он повернулся к Лиске и Джекобу.
Харвард Асбьорнсен возвышался над ними обоими даже сидя. Ясный зимний свет, падавший через окна в мастерскую, любого ночного тролля тут же превратил бы в камень, но серо-зеленая, похожая на древесную кору кожа Асбьорнсена говорила о том, что он тролль дневной. Его седые патлы были заплетены в косу, а бесчисленные складки вокруг зеленых кошачьих глаз позволяли предположить, что ему лет как минимум двести. Табурет под его мощным телом смотрелся как предмет гарнитура для кукольного домика, но, когда он стал осматривать лежащую на верстаке у него за спиной еще не до конца отреставрированную лютню, громадные его руки держали инструмент так бережно, что в каждом движении чувствовалось мастерство. Ходили слухи, мол, дневные тролли могут говорить чуть ли не с каждым деревом и часто убеждают их расти так, чтобы качество древесины подходило для искусной резьбы. Они умели вырезать из дерева кукол, которые двигаются как живые, лошадки-качалки, которые едят из рук своих владельцев, и музыкальные инструменты, с которыми редко могут сравниться даже лучшие из созданных людьми.
– Значит, ищете скрипку стрёмкарлена, так-так… – пробормотал Харвард Асбьорнсен, поглаживая недавно отполированную лютню. – И украли ее здесь, в Стокхольме? И когда, говорите, это случилось?
– Двадцать лет назад, – ответил Джекоб.
Ниссе, забыв про кларнет кронпринца, прислушивались к разговору. Каждый в Свериге, будь то человек или ниссе, знает, кто такие стрёмкарлены и что эти водяные играют на скрипке с неимоверным мастерством (главным образом под водопадами), и молодые музыканты часто отправляются искать их, надеясь поучиться у них и стать такими же мастерами. По слухам, платили стрёмкарленам, кидая в реку кусок сочной говядины. Но в выборе учеников они были очень привередливы, а чтобы кто-то из них влюбился в обычную женщину и подарил ей скрипку – такое случалось и того реже.
Поднявшись с табурета, Харвард Асбьорнсен вернул лютню на верстак.
– Эта скрипка может быть только в одном месте, – сказал он.
Послышался вздох карлика.
Маэстро раздраженно повернулся в его сторону:
– Что?! Сколько еще инструментов должно кануть в этом доме, Айкинскьялди?! Мне самому давно нужно было пойти туда, чтобы положить этому конец, но я старый тролль и уже не так предприимчив, как в юности!
Айкинскьялди был этому явно рад.
– Дом, о котором я говорю, – Асбьорнсен нетерпеливым жестом заставил ниссе вернуться к работе, – находится в том районе города, где деньгами воняет, как кровь троллей воняет рыбой. В Скеппоброне лучший вид на пролив Зунд, но в том доме никто никогда не любуется им, стоя у окна или на балконе. Говорят, что вот уже тридцать лет ни одна живая душа не переступала порог этого дома. Но если после захода солнца у ворот в сад положить какой-нибудь музыкальный инструмент, то еще до рассвета на его месте найдешь мешочек золота. Можете представить, как часто поэтому в Стокхольме воруют инструменты. Удивительно, что мне вообще еще есть что реставрировать. Предполагаю, что вашу скрипку тоже однажды положили у тех ворот.
– Тридцать лет? – Лиса с Джекобом переглянулись.
– Да, странно, правда? – шепотом произнес карлик. – Дом принадлежит одному богатому торговцу – Гюставу Августу Оксеншерне, но все в Стокхольме называют его просто Том Хьярта – «пустое сердце»: он не терпит людей вокруг и объявил войну музыке. Вероятно, он присвоил и другие магические инструменты: флейты гномов, никельхарпу[16] хульдры…
– Кто охраняет эти сокровища? – Джекоб вопросительно взглянул на тролля.
Харвард Асбьорнсен посадил себе на ладонь одного из ниссе.
– О том, что происходит в этом городе, ниссе знают намного больше, чем я или мои собратья. У тех, кто не крупнее мыши, свои преимущества. Расскажи им, что ты слыхал.
Польщенный ниссе пригладил светло-русые волосы.
– Том Хьярта не терпит вокруг себя людей и поэтому защитил свой дом колдовством. Магией сейда, – прибавил он тонким, как у сверчка, голоском.
– Магией сейда? – повторил Джекоб. – Это же магия ваших темных ведьм. Кажется, они действуют так же, как ведьмы Аустрии и Лотарингии. Нам с Лиской частенько приходилось иметь с ними дело.
Карлик в сомнении переглянулся с Харвардом Асбьорнсеном.
– О других ведьмах ничего не знаю, но наши до того затуманят вам глаза и разум, что вы уже не сумеете отличить действительность от внушенного ими наваждения.
Лиса умолчала о том, что оборотни чаще всего распознают такое колдовство. Ей не хотелось, чтобы сложилось впечатление, будто она недооценивает опасность. Задача была отнюдь не из легких, но в охоте за волшебными вещами легких задач почти не бывает.
– Думаю, Айкинскьялди, эти двое видали кое-что и похуже Тома Хьярты, – проворчал Харвард Асбьорнсен. – И все же один вопрос задам: как вы собираетесь определить, ту ли скрипку нашли? Кто-то из вас играет?
Лиса с Джекобом покачали головой, и Айкинскьялди посмотрел на них с таким сочувствием, будто они только что признались в неумении читать и писать.
– Ладно, – сказал тролль. – Как найдете скрипку – несите сюда. В этом городе только один человек умеет играть на скрипке стрёмкарлена так, чтобы не оскорбить ее. Он нелюдим, но, если я попрошу, придет.
– Сюда? – ошарашенно воскликнул карлик.
– А куда же еще? – раздраженно прогрохотал Харвард Асбьорнсен. – Фольквангр и Вальхалла тебя побери, что ему, на площади Стурторьет играть, что ли?
Посадив ниссе
