Город, которым мы стали - Нора Кейта Джемисин
– Да. Моя.
– Значит, я поеду с вами к Статен-Айленд, – говорит ей Бруклин. Она со странным видом косится на «Чекер». – А тебя, значит, гм, подвезут, да?
– Ну да, – говорит Мэнни. Чувство в груди, тянущее его в сторону «Сити-холла», превращается в нужду. Та его часть, которая понимает жестокость и стратегию ведения войны, уверена, что эта башня, это прямое нападение, может означать лишь одно. Женщина в Белом отбросила все притворство; она переходит к действиям, и они не готовы. Мэнни отправится в «Сити-холл» даже в том случае, если больше никто не пожелает пойти с ним.
Паулу, словно прочитав мысли Мэнни, говорит ему:
– Я поеду с тобой. – Выглядит он все еще неважно, но движется достаточно проворно, забираясь в машину и вежливо кивая Мэдисон.
Внезапно ахнув и заставив всех остальных подпрыгнуть от неожиданности, Венеца начинает хлопать себя по карманам, а затем громко вздыхает от облегчения, найдя ключи уже от своей машины.
– О боже, я уж подумала, что домой пойду пешком. Я тоже могу отвезти…
Бронка рычит:
– Ты поедешь домой и никуда больше!
Все снова вздрагивают. Все, кроме Бруклин. Бронка говорила материнским голосом, резким и непререкаемым. Бруклин лишь мрачно кивает и достает телефон.
Венеца смотрит на Бронку так, словно та сошла с ума.
– Старушка Би, ты чего, да вам же любая помощь сейчас нуж…
– Закрой рот! – Затем Бронка указывает на то, что раньше было Центром искусств Бронкса. Башня все еще продолжает расти, хотя и не так быстро. Мэнни видит, что она станет выше любого строения в Бронксе. А еще она дышит, неровно и неритмично, или же пульсирует, или ее гибкая, покрытая усиками поверхность просто подергивается. Она издает противный звук, словно кто-то скрипит ржавыми гвоздями по треснувшей меловой доске, и Мэнни замечает, что что-то напевает себе под нос, чтобы заглушить его. Он даже смотреть на нее долго не может, отчего следующие слова Бронки кажутся ему до боли ироничными. – Посмотри на эту дрянь! Ты хоть представляешь, что бы сейчас со мной было, окажись ты внутри?
Венеца несколько секунд потрясенно хлопает глазами, а затем немного сникает.
– Ну да. Да, ладно. Я просто… – Она вздыхает. – Помочь хотела.
Бронка издает прерывистый вздох, подходит к ней и берет Венецу за плечи.
– Ты не можешь нам помочь. Я лишь буду за тебя волноваться.
«Она думает, что мы проиграем», – осознает Мэнни. Бронка считает, что Враг их прикончит, а город накроет какая-нибудь катастрофа. И она прогоняет Венецу, чтобы у той была возможность пережить грядущее.
Венеца ненадолго обижается на слова Бронки, а затем хмурится.
– Ну нет, не вздумай тут применять на мне реверсивную психологию. Я что, дура, по-твоему? Если тебе так сильно хочется, чтобы я ушла, просто скажи это прямо и не притворяйся, будто не хочешь, чтобы я была рядом…
– Я хочу, чтобы ты ушла, – говорит Бронка. Ее голос тверд, как кремень.
Венеца запинается и замолкает, затем морщится.
– Ладно. Блин. Ладно. – Через мгновение она начинает отходить к своей машине, хотя и с явной неохотой. – Би, если тебя убьют, или съедят, или… превратят в чудище с щупальцами, или еще что-нибудь, то я тебя убью, – говорит она. – Я отправлюсь за тобой прямо в посмертные охотничьи угодья и устрою тебе там взбучку. – Но затем она поворачивается и бежит к своей машине, которая, похоже, стоит далеко, где-то в конце квартала.
Бронка, судя по виду, разрывается между печалью из-за ухода Венецы и облегчением от того, что девушка не обиделась на нее из-за резкости.
– Что я тебе говорила об этих стереотипах? – кричит Бронка ей вслед. – А? Что я тебе говорила?!
Венеца поднимает на прощание средний палец.
Какое-то время Бронка смотрит ей вслед, чуть улыбаясь, хотя ее губы плотно поджаты. Затем она делает глубокий вдох и манит к себе Бруклин и остальных.
– В машине будет тесно, – предупреждает она. – И кому-то придется заплатить за проезд по Верразано, а то у меня нет с собой наличных…
– Там теперь все делается через электронику, – рассеянно говорит Бруклин. Мэнни видит, что она набирает на телефоне чей-то номер. – Они фотографируют номера и присылают потом счет.
– Что ж, гип-гип-ура нашему шпионскому государству. Моя машина здесь. – Бронка нажимает на кнопку, снимая с сигнализации джип, стоящий в двух машинах от них.
Остальные идут за ней. Падмини все это время яростно с кем-то переписывалась; через секунду ее телефон звонит, и все слышат голос Айшварии, орущей что-то на тамильском, пока Падмини хмурится и пытается объяснить ей, что семье нужно выбраться из города. Бруклин говорит:
– Да, пап. Как и договаривались. Мой помощник через тридцать минут вас заберет. Скажи ему, чтобы давил на газ так, словно убегает от землетрясения. – Пауза. – Я тоже тебя люблю.
Она вешает трубку, а затем одна из всех оборачивается, чтобы посмотреть на Мэнни. На ее лице он видит столько настороженности и страха, что ему становится больно. Бруклин, конечно же, боится не за них, ведь они друг для друга ничего не значат – так, удачно подвернувшиеся за последние три дня спутники. И все же судьба ее семьи теперь зависит от их общей победы или поражения. Слова вроде «прощай» или «удачи» кажутся слишком фаталистичными.
Наконец Бруклин просто отворачивается и спешит за остальными к машине Бронки.
Мэнни еще какое-то время смотрит ей вслед, запоздало сообразив, что из них всех лишь у него одного нет ни семьи, ни близких, о которых он мог бы беспокоиться. Только Нью-Йорк. И его аватар.
Вместе с Паулу Мэнни садится в машину, и Мэдисон быстро отъезжает от тротуара, стремясь поскорее убраться подальше от башни. Теперь Мэнни хотя бы может сосредоточиться.
– Я уже еду, – негромко бормочет он себе под нос. Паулу мельком смотрит на него, но ничего не говорит. Он точно знает, к кому обращается Мэнни. – Скоро увидимся.
* * *
И когда Венеца беспокойно едет прочь от остальных, пытаясь убедить себя, что навестить ее козла-отца в Филадельфии гораздо лучше, чем остаться и встретить межпространственный конец света…
…на ее заднем сиденье что-то негромко сглатывает.
Да-дум.
Глава четырнадцатая
Полоса препятствий Второй авеню
Все начинается, едва они садятся в машину. Бронка достает свой телефон, чтобы включить навигатор. Она, как всегда, щурится, глядя на экран, и старательно вводит одним пальцем буквы и цифры, пока Куинс наконец не говорит:
– Давайте я, – и, протянув сзади руку, забирает у нее телефон. – Просто начинайте двигаться в сторону Статен-Айленда.
От Венецы Бронка терпела выходки и похуже, но Куинс – не Венеца.
– Спрашивай разрешения, прежде чем брать чужие вещи, нехристь.
– Я просто стараюсь действовать эффективно! Мне нужен конечный адрес. – Ее пальцы летают по виртуальной клавиатуре со сверхъестественной скоростью, свойственной всем, кто моложе тридцати. Бронка трогается с места. Поскольку Бруклин сидит на переднем пассажирском сиденье и разговаривает по телефону, Куинс смотрит на Конга.
– Я – Гонконг, – огрызается он.
– А, ну да, откуда же вам знать. – Когда Бронка трогается с места, Куинс открывает карту. – Но вы можете хотя бы указать, где нашли Паулу? Она, вероятно, где-то там рядом.
Пока Куинс и Конг пытаются разобраться, где примерно в последний раз была замечена аватар Статен-Айленда, Бруклин снова кладет трубку. На этот раз она говорила тише, и Бронка не беспокоила ее, потому что узнала этот тон. Так говорят родители, когда пытаются попрощаться со своими детьми, возможно, в последний раз. Наверное, ей тоже следовало поговорить с собственным сыном… но Меттшишу за тридцать, он живет в Калифорнии, и разговор их, скорее всего, превратится в спор, на который у нее сейчас нет сил. А оставить сиротой взрослого мужчину – совсем не то же самое, что оставить четырнадцатилетнюю девочку. Бронке хотелось бы попрощаться с внуком, который должен родиться примерно через три месяца… но, может быть,
