Владимир Лещенко - Тьма внешняя

Еще один безумный слух в бесконечной череде подобных ему…

…Донесения соглядатаев, сбивчивые рассказы беженцев, обстоятельные письма настоятелей уцелевших монастырей, рапорты военачальников, за спокойно-равнодушными словами которых чувствовалась усталая обреченность.

В их строках на латыни и еще на дюжине языков, было одно и то же, всегда одно и то же: голод, резня, смерть, святотатство, ересь… голод… резня… ересь… смерть. Казалось, мозг его уже не в силах выдержать этой ужасной и вместе с тем ставшей уже какой-то привычной и обыденной безнадежности. Сколько пережил христианский мир такого, о чем нельзя было даже и помыслить еще после Тулузы… Даже после Авиньона!

Опять и опять мысли его возвращались все к одному и тому же: что все– таки происходит в мире, какие силы потрясли до основ самое существо его? Какие бездны зла отверзлись и в чьих руках оказались ключи от них?

Кардинал пытался найти ответ, перечитывая все написанное отцами церкви о конце света. Он искал его в забытых апокрифах и трактатах древних мудрецов, в откровениях святых и полубредовых предсказаниях самозваных прорицателей, которые по его просьбе отыскивали для него везде, где только можно. Не раз перелистывая ветхие, изъеденные временем и мышами пергаментные листы, он надеялся, что перед ним вот-вот забрезжит истина, но всякий раз надежда оказывалась тщетной. Он неопровержимо осознавал, что даже не в силах приблизиться к ответу.

Все, что случилось с миром за этот неполный год, могло кого угодно лишить последней надежды. Да полно! На что, в самом деле, можно было надеяться? Только на Божественную милость. Или Христос должен снова придти, чтобы второй раз умереть за грехи мира? Но достаточно ли будет его смерти, (Господи, прости и помилуй!) чтобы искупить грехи нынешнего времени? Ведь за последние полтора года их было совершено едва ли не больше, нежели за все прошедшие с сотворения мира тысячелетия!

Кардинал раскрыл книгу, которую по его просьбе прислали из королевской библиотеки.

То было хорошо знакомое ему сочинение епископа Ориденция, написанное вскоре после падения Рима. И вот сейчас кардинал перечитывал строки, написанные почти девять столетий назад, чувствуя, как слезы подступают к глазам.

«…Смотри, сколь внезапно смерть осенила весь мир. С какой силой война обрушилась на народы… Те, кто устоял перед силой, пали от голода и мора… всюду гибель, страдания, пожарища, руины и скорбь. Лишь дым остался от Галлии, сгоревшей во всеобщем пожаре…». Все верно. Лишь дым остался от Франции и Арагона, от Польши, Флоренции, Священной Римской Империи и Англии…

Или правы были еретики-манихеи, и мир, свершив некий долгий круг, вернулся к своему началу, чтобы вновь повторить то, что уже было когда-то? И что будет дальше, что ждет мир? Неужели вернется варварство и хаос, и дикие темные люди будут с недоумением и опаской разглядывать руины соборов и дворцов, думая, что это все – дело рук неведомых великанов.

А что будет с христианской церковью?? Неужели и она погибнет, отдав людские души во власть ереси и язычества?? И этого тоже хочет Господь?!

Но почему?!

И вдруг леденящий ужас, запредельный, непереносимый, перед которым померкли все страхи, кои способен представить себе человек, словно преодолев некую преграду, хлынул в душу Джованни дель Мори…

Что, если там, в горних высях, уже произошла та, предсказанная издревле, битва Тьмы и Света??

Что, если… если Люцифер одержал в ней победу?!!

Ведь он… он тоже сын Творца, и больше всех других был одарен силой его…

Нет, нет!! Это невозможно, немыслимо!!

– «Господи, прости меня, прости мне мое кощунство… Прости мне сомнения мои! – ловя воздух побелевшими губами шептал кардинал, чувствуя, как сердце наливается свинцовой тяжестью. – Господи, вразуми мя, ибо есьм ничтожный, недостойный слуга твой. Укрепи дух мой, дай знак, что не оставил меня и паству мою…». Но не было знака, а чудовищное знание (да, теперь он осознал и понял все!) заполняло его разум, не оставляя места для сомнений и надежды.

Вот и ответ на вопрос, терзавший его столько времени… Ждать было нечего, надеяться не на что. Господи, как это страшно – потерять надежду! Верни ее, укрепи раба твоего!

Как все просто, оказывается! Не будет ни четырех всадников Апокалипсиса, и трубы архангелов не вострубят, и звезда Полынь не падет на воды. Не надо ждать конца света, ибо он уже случился, пусть этого никто не заметил и не осознал!

Все происходящее ныне – и есть конец света!!

И конец этот тем ужасней, что будет длиться бесконечно. Ночь опустилась над миром, ночь, полная неизбывных страданий и мук. Ночь, которая не кончится уже никогда. Годы, века, тысячелетия… Ни одна земля, ни один народ, ни один человек не избегнут своей судьбы в царстве Владыки 3ла, вечном и непреходящем.

…Он шептал слова молитв, но уже не слышал их.

Обеими руками он схватился за ворот сутаны, который вдруг стал необычайно тесным. Боль разрасталась внутри сердца, заполняя все его существо.

Невидимые руки хватали его за горло, сдавливая его, лишая дыхания, выжимая из него жизнь.

Из горла его рвался крик… но так только казалось ему – на самом деле, голос его в эту минуту был не громче мышиного писка.

Сердце терзала жестокая боль, гасящая сознание, разливающаяся по всему телу…

На краткий миг слуха Джованни дель Мори коснулись звуки невыразимо прекрасного – ангельского? – пения, потом ему почудилось, что впереди словно бы распахнулась дверь во тьму и стремительный поток повлек его к ней.

Дверь все ближе и ближе, и вот он рухнул в бесконечную черную пустоту, бездну без конца и края…туда, где не было страданий и мук…

…Явившийся час спустя секретарь с криком бросился бежать, созывая людей. Сидевший за столом труп, уставившийся остекленевшими глазами в пространство, выражением белого лика ни капли не напоминал кардинала.

Окостеневшие пальцы намертво вцепились в столешницу, а в широко открытых, сохранивших блеск глазах, стоял жуткий потусторонний ужас, познать подлинную глубину которого к счастью, не было дано никому.

КНИГА ТРЕТЬЯ. ПОСЛЕДНИЕ ВРЕМЕНА

Пролог

…Окончилась еще одна зима и наступила весна. Весна 1349 года от Рождества Христова по календарю, принятому на совсем небольшой части планеты. Одной из неизмеримого множества планет своей Вселенной, и одной из столь же необъятного числа своих двойников во Вселенных иных.

Пошел третий год с той поры, когда чужая воля резко и страшно повернула обычное течение жизни. Ныне эта сила, о присутствии которых интуитивно догадывались самые прозорливые, пусть и не понимая истинной сути происходящего, не то, чтобы покинула подлунный мир, но стала малозаметной. То ли и в самом деле готовясь иссякнуть окончательно, то ли просто отдыхая перед новым наступлением.

Но, как бы там ни было, как и за сотни и тысячи лет до того, одно время года так же неотвратимо сменило другое.

Природе были безразличны все бесконечные человеческие распри, птиц и зверей совсем не волновали людские споры и ссоры.

Да и люди – те, кто уцелел, искренне веселились, отдавая дань тем немногочисленным радостям, кои еще оставила им жизнь.

Жизнь, вдруг обратившаяся в кошмар снова, пусть медленно, пусть не везде, но возвращалась на круги своя, будто русло реки, пересыхающее к лету, но осенью опять становящееся полноводным. Конечно, говорить о приходе «Последних времен» не перестали, но даже и в последние времена люди остаются людьми, и им тоже надо есть и пить, и любовь соединяет сердца, не спрашивая – грядет ли гибель мира, или нет…

Да, уцелели немногие – где-то половина, где-то одна десятая от прежнего числа. Но жизнь продолжалась словно и не колебались совсем недавно основы ее.

Игрались свадьбы – где языческие, где христианские, с искренней радостью встречались незабытые праздники. Люди находили в себе силы веселиться, растить детей и строить планы на будущее.

Там, где еще существовали государства, короли и знать так же как и раньше устраивали пышные приемы, интриговали, случалось, и воевали.

Кое – где в глуши крестьяне по привычке везли дань владельцам уцелевших замков, а те, хотя и не столь сурово как прежде, но судили тех за прегрешения.

На Итаке и в Дубровнике пираты смолили борта кораблей, готовясь вновь сразиться с Венецией. В обветшалом константинопольском дворце девяностолетний император Ираклий пытался найти способ удержать за собой власть, далеко, по ту сторону Атлантического океана прошла первая борозда на дотоле не знавшей плуга земле.

Как бы там ни было, жизнь продолжалась, несмотря ни на что, просто потому что должна была продолжаться.

И может статься, именно она – безличная, но всепобеждающая сила извечного потока бытия, сопротивляющегося любым попыткам самовластно определять ее течение, теперь в очередной раз перетасовала карты, чуть-чуть изменив две судьбы.