Эвис: Повелитель Ненастья - Василий Горъ

— Зато, когда начали нормально видеть, мы, дуры, дорвались до возможности отомстить! — Дарующая плеснула одновременно чувством вины и ненавистью: — Первого хейзеррца изрубили в фарш. А пока вымещали на нем злость, кто-то из его товарищей бросил нам под ноги еще одну вспышку. Только она больше никого не испугала: я приморозила уродов «стужей» — сначала ближнего, а потом дальнего — и держала их по-очереди до тех пор, пока не вылечила себе глаза. Затем убила. После чего снова взялась за зрение и слух Тины с Алькой…

— А почему ты не остановила им сердца, вместо того чтобы примораживать⁈ — тихо спросила Вэйлька.

— Не подумала! — мертвым голосом призналась ее «сестричка». — Делала только то, что вбито в ноги…

— В бою получается только то, о чем думать не требуется! — постаравшись ее успокоить, сказал я.

— Если бы мы не сглупили, в живых осталось бы не пятеро слуг, а все до единого! — горько заплакала Алька, которая, кажется, даже не услышала моих объяснений. — И Дитт с Фиддином не убивали бы друг друга, а вышли бы из боя без единой царапины…

— Вы и так сделали невозможное — выжили в бою с пятью не худшими воинами Хейзерра, да еще и пользовавшимися какими-то устройствами Ушедших! — рявкнул я.

— Нейл прав! — поддержала меня Майра, прижавшая мелкую к своей груди. — Сравните: три женщины, не имеющие никакого боевого опыта, да еще и взявшие в руки клинки только в середине прошлого лета, и сыгранная боевая звезда с оружием Ушедших! Ну и кто, по-вашему, должен был победить⁈

Почувствовав, что «боевой тройке» слегка полегчало, я решил направить их мысли в другую сторону:

— А на остров вы не переходили? Что с Амси, не знаете?

— Неа! Рогер с Оденом закончили таскать тела незадолго до вашего возвращения, а сейчас помогают Селии, Анике и Лиире обмывать парней… — ответила Тина. — Ну, а в каком состоянии Найта, ты видишь не хуже меня…

— Я чуть-чуть перенапряглась, пока удерживала парней на этой стороне Грани… — виновато вздохнула старшая Дарующая. А я неожиданно для самого себя вдруг оказался на ногах. Поднял женщину на руки, отнес в нашу спальню, опустил на кровать, встал на колени и с чувством поцеловал в тыльную сторону ладони:

— Спасибо, что спасла нам себя, Тину и Альку!

— Мелкую благодари! — смутилась Дарующая. — Если бы не она…

— Каждая из нас сделала все, что могла. А ты — чуточку больше! — перебила ее самая юная меньшица. И поклонилась Дарующей в пояс…

…Когда Найта более-менее оклемалась, я вверил «боевую тройку» попечениям Майры и отправил девочек мыться, а сам на пару с Вэйлькой спустился на первый этаж, в гостевые покои, которые Тина выделила для раненых. Пока я разглядывал пребывающих в беспамятстве парней и потрясенно пересчитывал повязки на их ранах, Дарующая села на край кровати и возложила ладони на грудь Фиддина. А через четыре с лишним сотни ударов сердца открыла глаза, обошла кровать с другой стороны, почему-то еле переставляя ноги, и повторила то же самое с Диттом. Когда закончила, целую вечность сидела на месте, закрыв глаза и дыша, как загнанная лошадь. Потом кое-как встала, оперлась на протянутую руку, вытолкала меня в коридор, закрыла дверь и вымученно улыбнулась:

— Лечить того, кого не любишь, да еще и чувствуя одними ладонями, так же тяжело, как вычерпывать ложкой море.

Я сглотнул. А она, прочитав мои эмоции, отрицательно помотала головой:

— Лечить так, как тебя, мы будем только членов нашей семьи, а для всех остальных только ладони, причем во время беспамятства. Впрочем, даже это — лишь за особые заслуги перед родом.

— Но ведь…

— Дору мы приводили в порядок так же! — криво усмехнулась она. Потом обхватила меня за шею, встала на цыпочки и заглянула чуть ли не в душу: — Да, и мама тоже! Нет, это не мое решение: после вашего последнего разговора она очень сильно изменилась. Теперь живет только семьей, а весь окружающий мир воспринимает, как досадную помеху, мешающую общаться с тобой и нами.

— Да ладно! — не поверил я. — Она с таким удовольствием пела вместе с Ивицей…

— Она пела только для нас! А удовольствие испытывала из-за того, что наслаждалась нашими эмоциями.

— Но ведь это неправильно! Найта должна научиться жить не только в нашем маленьком, но и в большом мире!

Дарующая испугалась, причем по-настоящему:

— Ты ведь понимаешь, что я знаю ее лучше тебя, правда?

Я кивнул.

— Так вот, еще недавно она напоминала мне кувшин, который разбили вдребезги, а потом собрали из осколков и осторожно поставили на свое место, или на почти истлевшую от времени страницу, которая выглядит целой лишь до прикосновения, а после него мгновенно рассыпается в пыль! А сейчас мама снова ощущается цельной — она практически отпустила прошлое, большую часть времени наслаждается настоящим и почти ничего не боится!

Я понимал, что она описывает то, что есть на самом деле, но все-таки сделал еще одну попытку объяснить свои мысли:

— У нее должна быть возможность выбора!

— Она его УЖЕ сделала! — разозлилась девушка. — И этот выбор — наша семья! Скажу больше: цельной она стала только потому, что построила себя заново на фундаменте, большую часть которого занимаешь ты. Так что теперь на той части души, которой мама обращена к окружающему миру, появились непробиваемые латы. А на внутренней, касающейся тебя, нет вообще ничего — ни лат, ни поддоспешника, ни тоненькой нижней рубашки. И удара с этой стороны она не переживет. Впрочем, такая открытость ей по-настоящему нравится!

Я грустно улыбнулся, вспомнив, как мои женщины планировали катание в шторм, и повторил недавнюю фразу Найты:

— «Слушай, Нейл, а ночью кататься можно⁈»

— Ну да, с тобой она отправится куда угодно, даже в другой мир! — без тени улыбки сказала Вэйлька. — А от всех остальных мужчин продолжит закрываться броней. И если ты попробуешь ее от себя оттолкнуть, то любой удар, пропущенный с той стороны, где нет брони, ее убьет. Окончательно и бесповоротно.

Я сглотнул подступивший к горлу комок, а девушка развернула плечи и решительно тряхнула волосами: — Ладно, будем считать, что я уже восстановилась. Идем дальше…

«Дальше» — в большую