Император-гоблин - Кэтрин Эддисон
– В конце концов, для этого они к нам и приставлены, – закончил он, и Эчана нехотя подчинился.
Мазан’тэйлейан не являлся частью Унтэйлейанского Двора – его соединял с дворцом крытый мост, возведенный во времена Эдретантиара III. Резные каменные парапеты, похожие на кружева, были типичны для стиля той эпохи. Мост назывался «Лестницей Ушарсу» в честь Адремазы, который повелел его построить; ученики Атмаз’аре, говоря о своих успехах, употребляли фразы «подниматься по Лестнице» и «падать с Лестницы».
Все это рассказала Майе Киру, не потому что хотела завести светскую беседу – Майя пресек бы подобную попытку, – но просто потому, что, ей, видимо, не терпелось поделиться знаниями с императором, Телимеджем и камнями моста. Майя слушал, пытаясь не думать о том, что ждет его впереди, и молился, чтобы телохранители не заметили его отчаяния.
На противоположном конце моста их встретил невзрачный юноша лет шестнадцати с плохим цветом лица и растрепанной косой. Он изящно поклонился и заговорил неожиданно глубоким, мелодичным голосом с уверенными интонациями взрослого мужчины:
– Ваша светлость, Адремаза приказал нам проводить вас в Комнату для Посетителей. Наше имя Оджис, мы послушник в Атмаз’аре.
– Спасибо, – поблагодарил Майя. Единственным утешением было то, что голос не дрогнул.
Комната для Посетителей оказалась небольшой, скудно обставленной, но безукоризненно чистой. Здесь был только один стул; Оджис и Киру настояли на том, чтобы Майя его занял. Он сел, постарался взять себя в руки и стал ждать. Не прошло и пяти минут, как пришел Даджис. Ему отрезали волосы, и вместо синей мантии мага, носить которую он больше не имел права, он был облачен в бесформенное черное одеяние. Оно должно было послужить ему саваном. Его сопровождали два мазы с суровыми лицами; черные полосы на рясах указывали на то, что они – каноники Улиса. Даджис, едва переступив порог, опустился на колени. Майя услышал страшные хриплые рыдания.
Он понятия не имел, что делать.
Он ничем не мог утешить несчастного – Даджис совершил ужасное преступление, и Майя не имел права отменить казнь. Он не мог сказать, что прощает Даджиса, потому что в глубине души не мог его простить. Не мог сказать, что понимает его. Но молчание было мучительным.
Он уже открыл было рот, чтобы заговорить, по-прежнему не зная, что сказать, когда один из каноников приказал:
– Реветворис, ты должен говорить.
Каноник не выказал ни презрения, ни злобы, но фраза прозвучала так, что ослушаться было невозможно, и Даджис через некоторое время справился с рыданиями.
– Ваша светлость, я должен попросить у вас прощения.
Майя внутренне сжался, услышав это «я» от приговоренного к смерти.
– Вот как? – буркнул он.
Сетерис, который хорошо знал законы и любил придираться к словам, внушил Майе разницу между извинениями и признанием в необходимости принести извинения. И теперь Майя чувствовал, что не может довольствоваться малым.
– Я… я сожалею о том, что сделал.
Сетерису этого было бы недостаточно; он заставил бы виновного подробно рассказать о том, что именно тот сделал, но Майя не был настолько жесток. Кроме того, его интересовало другое.
– Почему? Зачем вы это сделали?
Даджис снова разрыдался, и у Майи возникло неприятное подозрение. Возможно, это был не знак искреннего раскаяния, а попытка уйти от ответа.
– Реветворис, – приказал тот же каноник.
– Вы знаете, – воскликнул Даджис, обернувшись к священнослужителю. – Почему вы не можете сказать ему?
– Потому что это был твой выбор, а не наш, – ровным голосом ответил каноник.
– Ты должен ответить, – сказал второй.
Даджис перестал плакать и пробормотал:
– Они пообещали мне… Принцесса Шеве’ан и лорд Чавар пообещали, что если я им помогу, меня назначат главой Атмаз’аре после смерти Сехалиса Адремазы.
«Которая должна была наступить несколько преждевременно. Как и моя», – подумал Майя.
– И? – процедил один из каноников.
– И еще они пообещали мне должность Первого Ноэчариса принца Идры, – прошептал Даджис. – И сказали, что они не будут… что его правительство не будет…
– Мы понимаем, – перебил его Майя и поежился – таким холодом повеяло от этой короткой фразы. У Даджиса не хватило смелости бросить упрек ему в лицо, но Майя был достаточно умен и не нуждался в разъяснениях. Итак, телохранитель по-прежнему не считал его достойным императорского трона.
«Чушь, – произнес тот суровый голос в его голове, который, оказывается, не принадлежал Сетерису. – Ты – император. Твои ноэчарей не имеют права одобрять или не одобрять твои действия; более того, тебе не подобает искать их одобрения. Из вас двоих неправ Даджис. А не ты. Запомни это хорошенько, Эдрехасивар».
Он попытался следовать указаниям голоса, но все равно чувствовал, что сделал что-то не так, что в случившемся была и доля его вины.
– Вы желаете еще о чем-то спросить реветвориса, ваша светлость? – осведомился один из каноников.
– Нет, – покачал головой Майя. У него были вопросы, но он не решился их задать.
– Реветворис? – позвал другой каноник.
Даджис впервые взглянул Майе в глаза и спросил:
– Ваша светлость, вы не могли бы остаться?
– Остаться? – переспросил Майя. – Вы хотите, чтобы я стал свидетелем вашего реветворана?
Даджис кивнул.
– Я знаю, что прошу слишком многого, что мне не следовало обращаться к вам с такой просьбой. Я сделаю то, что от меня требуется, ваша светлость, обещаю, даже если вы не останетесь. Но я все же прошу вас, ваша светлость.
– Но почему вы хотите?.. – Он не мог закончить, не знал, какие слова подобрать.
Один из каноников вмешался:
– Ваша светлость, вы не обязаны выполнять просьбу реветвориса.
И одновременно Даджис ответил:
– У меня никого больше нет.
Майе стало мучительно стыдно. В свое время он не потрудился расспросить Даджиса о семье и друзьях, поэтому не понял, что тот имел в виду. Может, он был сиротой или его семья жила слишком далеко? Или он порвал с родными, и они не пожелали прийти? Ченело выяснила бы; Ченело сейчас очень удивилась бы и разочаровалась в нем, Майе. Он сказал:
– Мы останемся.
– Спасибо, – ответил Даджис.
Каноники с сомнением взглянули на Майю, но потом, видимо, решили, что положение не позволяет им спорить с императором.
– Реветворис также обязан поговорить с лейтенантом Телимеджем, – сказал один из них.
– Да, – кивнул Майя. – Мы и Киру Атмаза выйдем, потому что этот разговор касается только их двоих.
Кроме того, ему было необходимо хотя бы на время покинуть эту тесную комнату, похожую на тюремную камеру, чтобы не видеть приговоренного к смерти. Ему нечего было больше сказать Даджису.
Киру вышла вслед за ним в просторный зал со сводчатым потолком и остановилась на почтительном расстоянии. Оба молчали. Несмотря на то что в здании Мазан’тэйлейана почти никого не было, здесь царила странная гнетущая атмосфера. Майя надеялся, что так бывает не всегда. Два мазы, втянув головы в плечи, не глядя на императора, прошли мимо по своим делам. Возможно, все это было из-за него. Может быть, он совершил ошибку, придя сюда?
Он хотел спросить об этом у Киру, но в этот момент дверь Комнаты для Посетителей открылась, и вышел Телимедж в сопровождении одного
