Митральезы Белого генерала. Часть вторая (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

— У лютеран бывают монастыри? — удивился Дмитрий, но, нарвавшись на красноречивый взгляд девушки, предпочел заткнуться.

— И что же мне теперь делать? — озадачено спросил Людвиг, растеряно переводя взгляд то на сестру, то на ее избранника.

— Не знаю, — хмыкнул Будищев, — но, если что, у отца Афанасия есть икона.

— Зачем? — одновременно спросили не понявшие его брат и сестра.

— Благословлять, — ухмыльнулся прапорщик, заслуживший первый в своей жизни тычок от Люсии в бок.

[1] Согласно воспоминаний участников маркитанты действительно скупали у солдат серебро по 10 рублей за пуд. Напомню, ходивший в то время серебреный рубль 1841года содержал 18 грамм чистого серебра!

[2]Vae victis — горе побежденным. (лат.)

[3]Императорское училище правоведения — привилегированное учебное заведение для потомственных дворян, выпустившее из своих стен много видных государственных деятелей и юристов. Помимо всего прочего, «славилось» прогрессивными отношениями между учащимися, отчего, например, будущий император Александр III их иначе как «педерастами» не называл. Аналогичная репутация была у Пажеского корпуса.

[4] — знак об окончании Императорского училища правоведения.

Эпилог

Прошло три дня. Жизнь постепенно входила в свою колею. Павших похоронили, сопроводив траурную церемонию залпом из винтовок. Пленных распустили, разрешив им вернуться к своим домам и занятиям. Конечно, жившим прежде лишь набегами и грабежом придется не сладко, но в жизни простых дехкан и пастухов вряд ли что-то сильно изменится.

Купец Федор Шматов впервые в жизни формировал свой караван. Правда, опыта у него было маловато, но его с лихвой заменял энтузиазм. Надо было скупать верблюдов, благо вокруг их было очень много и весьма не дорого. Шить мешки для добра, нанимать погонщиков, платить солдатам и матросам, вызвавшимся помогать ему. Больше всех старался Деев и его приятель Петров, с которыми бывший денщик неожиданно сошелся.

Будищев почти не вмешивался в его распоряжения, лишь иногда поправляя новоявленного «купчину божьей милостью». У него было много иных забот. Например, гулять с Люсией по зимней степи. Дарить ей подарки и сладости. Воспитывать маленького Сердара, обещающего вырасти в большого и весьма своенравного пса. Ну и служба, конечно, поскольку после ранения Шемана и контузии Майера, он остался старшим офицером в морской батарее.

Моряки готовились к возвращению на Балтику. Нужно было привести в порядок технику, заполнить кучу дефектных ведомостей и написать целую гору отчетов. Будищев прежде старательно отлынивал от этих скучных занятия, рассчитывая переложить его на старших и, что немаловажно, более грамотных товарищей, но… они теперь лежали в госпитале. А принявший командование прапорщик пыхтел за бумагами, проклиная отсутствие нормальных шариковых ручек, а также братьев Кирилла и Мефодия, зачем-то придумавших яти и еры, а также восьмеричные и десятеричные «и».

Но это были уже совершеннейшие пустяки. Скоро они с Люсией поедут в Петербург. Там, конечно, придется решить некоторые личные вопросы, но и это ерунда. О помолвке решили пока не объявлять. Во-первых, нужно хоть что-то сделать по-человечески и попросить благословления у старого барона Штиглица. Во-вторых, время и место все же не подходящее. Графиня Елизавета Дмитриевна Милютина горячо одобрила подобную осмотрительность и обещала всяческое содействие молодым влюбленным. Людвиг уже перестал коситься на будущего зятя, и все шло хорошо…

Только что прибывший в лагерь под Геок-тепе господин был еще довольно молод. Однако заметная хромота и легкая седина в висках делали его старше. Строгий костюм, все еще заметная выправка, а более всего знак отличия военного ордена в петлице выдавали в нем отставного военного. Никто не понимал, зачем он прибыл сюда, можно сказать, даже после шапочного разбора, да никому, в общем, не было до того дела.

— Господин поручик, — спросил он у первого попавшегося офицера, — не подскажете, где я могу найти морскую батарею?

— Отчего же не подсказать, — словоохотливо отозвался тот. — Если вы сейчас пойдете прямо, то шагов через двести, нет, пожалуй, триста, будет бывшая маркитантская лавка Манукяна. Он, правда, уже уехал, но оставшаяся куча мусора свидетельствует о месте его пребывания довольно точно. За ней повернете направо, и пройдете еще примерно столько же. Там увидите парк четвертой батареи Двадцатой бригады. Только смотрите не перепутайте их с такой же батареей Девятнадцатой бригады, они очень похожи!

— Благодарю вас, — решился перебить его путешественник, — но мне нужна морская батарея.

— Да я же вам только о ней и толкую! — даже немного рассердился поручик. — Вы же не слушаете, а потом, чего доброго, заплутаете!

— Прошу прощения, — смутился молодой человек.

— То-то же, — сменил гнев на милость его собеседник и продолжил свое обстоятельное повествование. — Морская батарея, надобно вам знать, приписана к четвертой батарее. Ей теперь командует капитан Полковников. Весьма достойный офицер, доложу я вам! И не смотрите что он всего лишь капитан и довольно молод для своей должности. Судьба так распорядилась, что прежний командир полковник Вержбицкий пошел на повышение, а присланного вместо него подполковника Мамацева текинцы убили.

— Очень жаль.

— И не говорите! Только женился, а жена, точнее теперь уж вдова, доложу я вам… красавица!

— Тем более жаль, но как же…

— Так вот, моряки стоят вместе с четвертой батареей, но не рядом, поскольку рядом, стоит мортирная, а несколько дальше. Вы их сразу заметите, по форме. Матросы ведь в черных шинелях ходят.

— Благодарю вас.

— Только если у вас надобность к лейтенанту Шеману или гардемарину Майеру, то их теперь там нет. Если вам угодно встретиться именно с ними, то они пока еще в госпитале.

— Нет. Мне нужен кондуктор Будищев.

— А, наш «мясник»? Берите выше, он теперь прапорщик. Выслужился, да-с.

— Какое приятное известие. Но почему вы назвали его «мясником»?

— Ах, мой друг, — сделал неопределенный жест офицер. — Видели бы вы его в бою, не спрашивали бы!

— Я, видел! — отрезал молодой человек, которому не понравилась интонация поручика, и решительно пошагал в указанном ему направлении, опираясь одной рукой на трость с большим набалдашником, а во второй неся саквояж.

Идти ему было нелегко, но он, кажется, совсем привык к своей хромоте, и не обращал на нее никакого внимания.

— Лешка? — удивленно воскликнул обрадовавшийся возможности немного передохнуть от вечной писанины Будищев. — Вот уж кого не ожидал здесь увидеть. Здорово, братан!

— Здравствуй, — счастливо улыбнулся Лиховцев, ставя на застеленный ковром пол свою ношу. — Ты не представляешь, что мне стоило добраться сюда!

— Как раз представляю, — ухмыльнулся Дмитрий, обнимая старого друга, после чего хитро ухмыльнулся и добавил, — а потому спрашиваю, на хрена ты поперся в такую даль? Что-нибудь с имением?

— О, нет. С ним все прекрасно. Урожай в этом году хотя и не самый лучший, но все же вполне пристойный. Так что все хорошо, но, если позволишь, полный отчет я дам тебе позднее.

— Рассказывай, что такое приключилось, что ты не смог доверить это почте?

— О, ты знаешь о существовании почты! — удивился Алексей. — Что же сам не писал своим?

— Некогда было, — нахмурился почувствовавший неладное Дмитрий.

— К тому же не все можно доверить бумаге, — продолжал Лиховцев, но, заметив, как напрягся его товарищ, не стал ходить вокруг да около. — Гесю арестовали!

— Кто?!

— Жандармы, кто же еще? — изумился подобной непонятливости Алексей. — Ее взяли около месяца назад. За что не знаю, но теперь это, увы, не редкость.

— Как ты узнал?

— Случайно. У меня были дела в Петербурге, и я зашел навестить ее, но нашел вашу квартиру опечатанной. Пошел в модную мастерскую, а она тоже закрыта и никого нет. Тогда я направился к Барановским, и они мне все рассказали. Впрочем, им тоже известно немногое. Вроде бы она укрывала опасного преступника или преступницу. Что-то в этом роде.