Память душ - Дженн Лайонс
Если мне повезет – если я окажусь удачливее, способнее и хитрее, чем считают мои враги, – возможно, все закончится. Закончится так, что иначе не будет ничего хорошего.
Я глянул в глаза Турвишару и понял, что он прочел мои мысли. Он знал, о чем я думаю. И он понимал то же самое.
И он не собирался говорить мне, что я ошибаюсь.
Валатея повернулась к Турвишару:
– Значит, мы тоже встречались раньше. Я знала Симиллиона. Мы сражались бок о бок против короля Немезана.
Я горько рассмеялся.
– Ты знала всех нас, не так ли?
– Намного лучше, чем ты думаешь. – Бывшая королева ванэ из Кирписа откинулась на подушки и улыбнулась. – Похоже, это самое настоящее воссоединение? Кажется, мне это нравится.
– Ну, хоть кому-то, – пробормотал Тераэт себе под нос.
И после все на долгое время замолчали, потому что каждый из нас был погружен в свои мысли. Полная карета людей, погруженных в свои мысли. Тетя Тишар нас бы отругала.
Наконец карета замедлилась и остановилась. Кучер постучал по крыше.
– Отлично! Мне не терпится… – Док распахнул дверь, и Валатея оборвала речь на полуслове.
Мы находились рядом с большим озером, хотя если бы мне сказали, что это море, я бы поверил. В бескрайних бирюзовых просторах отражалось небо – озеро было настолько огромным, что волны, плещущие о берег, казались крошечными. У самой воды был построен красивый дом.
Но, разумеется, желудок у меня скрутило совсем не от этого.
А от окруживших нас лучников.
Которые явно ждали именно нас.
44. Пробуждение дракона
(Рассказ Гризта)
К тому времени, как Гризт закончил, дракон исчез.
Или, по крайней мере, Реваррик уже не был похож на дракона. И поскольку даже раздолбайство Гризта имело свои пределы, облик Реваррика не слишком отличался от его первоначального. Гризт решил, что иначе это даст неправильное направление их отношениям. Ни одна шутка того не стоила.
Ну, вероятно, ни одна шутка этого бы не стоила. Гризт по-прежнему считал несправедливым, что этот ублюдок так красив и умен[161].
Гризт отвел Реваррика в башню, представляющую собой заколдованный обломок полевого шпата, который Гризт добыл тысячелетия назад из озера с горячими источниками. Он любил это место. Отчасти это объяснялось тем, что он находился на землях богини-королевы Даны, которая, для богини-королевы, была весьма терпимой, но также и тем, что здесь его никто не беспокоил. Местные жители верили, что по озеру бродят призраки. Что с определенной точки зрения было правдой.
Запертый-в-человеческом-теле-дракон никак не отреагировал на то, что Гризт завел его внутрь. Взгляд был рассеян, мужчина смотрел не столько на вещи, сколько сквозь них.
Если посмотреть критически, конечно, было глупо думать, что слияния дракона с его Краеугольным Камнем будет достаточно, чтобы заместить последние тринадцать сотен лет, когда он пребывал в измененном состоянии рассудка.
Гризт порылся в мастерской и нашел свой любимый чайник. Гостей он не привык принимать, так что даже мыть сосуд не стал, хотя и достал бренди, который приберегал для особого случая.
Реваррик закутался в плащ и сел. Вокруг валялись книги и бумаги, они вываливались со всех полок и служили импровизированными столами. Гризт не стал тратить время на размышления о навыках ведения домашнего хозяйства, так что он поставил чайник, чашки и бутылку бренди на стол и лишь затем спихнул со стула стопку бумаг и развернул Реваррика к себе.
Гризт сел лицом к лицу с человеком, который обрек мир на гибель.
У него были голубые глаза. Гризт задумался, всегда ли глаза Реваррика были голубыми. Может, Гризт просто не замечал этого? Возможно. У большинства ворасов глаза были красными, но это скорей из солидарности и расовой гордости, а не потому, что это было какое-то правило. Изменить цвет глаз было не так уж трудно. Глаза вордретов были темными. Глаза ворамеров – серебристыми. Глаза ванэ… ну, ванэ могли быть такими, какими хотели. Непостоянные ублюдки.
Никто не произнес ни слова. Гризт налил две чашки чая, щедро плеснул туда же бренди и протянул Реваррику.
Тот выпил содержимое чашки одним глотком. То, что вода была обжигающе горячей, он не заметил, либо потому что был ворасом, либо потому что был драконом.
Рука Реваррика упала на колени. И он все так же смотрел перед собой в пустоту.
Гризт поймал чашку прежде, чем она упала на землю.
– Реваррик, – сказал Гризт. – Да ладно тебе, придурок. Я знаю, что ты там. Просыпайся.
Человек моргнул и не ответил. Гризт наклонился и щелкнул пальцами перед лицом Реваррика. Никакой реакции.
Гризт дал ему пощечину. Изо всех сил.
Никакой реакции.
– Вот дерьмо. – Гризт с размаху ударил ладонью по столу и откинулся на спинку стула. Это не входило в его планы. Сколько времени он потратил на то, чтобы выследить этого ублюдка? И все ради чего?
Когда он пытался воскресить Восемь, ему повезло намного больше, хотя бы потому, что он не льстил себе надеждой, что у него все получится.
Так они просидели остаток дня, пока Гризт наконец не заставил притворяющегося человеком дракона встать и не уложил его в постель.
Так прошел месяц. Каждое утро Гризт вытаскивал Реваррика из постели и укладывал обратно ночью. Гризт кормил его, одевал и содержал в чистоте – не хуже, чем он выполнял всякую неприятную работу уже тысячелетиями. И все же Реваррик не подавал виду, что намерен вступить в контакт с миром.
А это означало, что Гризт зря отказался от своего любимого Краеугольного Камня.
Усадив Реваррика у окна, он размышлял, что же ему делать. В основном все заключалось в том, что он расхаживал взад-вперед, ломая голову, кто же может помочь. Может, Дана? Но признаваться, даже ей, ему очень не хотелось. Она бы весьма не одобрила то, что он натворил. Да и кто бы одобрил?
И вот однажды он услышал, как Реваррик что-то пробормотал.
Гризт обернулся:
– Что это было?
– Где Саррик? – спросил Реваррик уже громче.
Гризт дернул уголком рта:
– О, похоже, у нас получится безумно фантастический разговор.
Реваррик заморгал.
– Ты кто?
