Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2) - Мэтью Стовер
- Ага, ну, от этого ты меня и спасешь.
- Рада узнать. А от чего ты спасешь меня?
Я ухитряюсь проглотить, не подавившись. Едва-едва.
Она посылает эту улыбку, только-между-нами. - Должно быть, я уже намекала, что мы можем спасти друг друга.
- Как-то мелькнуло в светской беседе.
- Итак, хорошо и еще лучше. Зачем ты здесь?
- Судьба всего мира лежит на нас, и мы... - начинает Ангвасса.
- Да, разумеется, - отвечает ведьма вежливо. - Вот только "судьба" значит не то, что ты думаешь. Прошу не обижаться, но я спросила его.
Я глубоко вздыхаю. - Прошу об одолжении.
- Да?
- Нужно, чтобы ты кое за чем проследила.
Вчера для Завтра 3:
Проблемы отца
"... и человека... человека можно простить... за то, что он смеет гордиться своим единственным сыном".
Дункан Майклсон "Герои умирают"
Чистая вода искрится, выбегая из трещины в скале и заполняя широкую гранитную чашу, прежде чем обрушиться вниз на пятнадцать футов. Луг зарос высокой травой. Дыхание становится паром в утренней прохладе. Лошадиная ведьма касается моей руки. - Как прекрасно.
Я выкашливаю мокроту. - Ага.
- Прекрасно каждый раз, когда ты меня приводишь.
В ее прошлое. Или - в одно из ее прошлых. В одно из моих будущих. Потенциально. В расколотом временном потоке наших отношений полезнее всего держаться за настоящее время.
- Когда я здесь без тебя, тут не прекрасно. Совсем.
Когда одержимый демоном труп Берна сбросит меня в этот поток, вода будет отравлена машинным маслом и человеческим дерьмом и хрен знает какими токсичными отходами из шахт. Вереск пропадет, как и дикие цветы, и большая осиновая роща внизу станет черными пеньками, оставленным за собой лесорубами "Палатин Камп".
Но нет смысла рассказывать ей. К тому же уверен, что не смогу выговорить эти слова. И она, возможно, сама знает.
- Я грущу из-за тебя.
Снимаю ее руку с плеча и сплетаюсь с ней пальцами. - Я в порядке.
- Знаю. Но это место всегда наводит на тебя грусть. Знаю, ты сильно ее любишь.
- Любил.
Она прижимается ко мне, кладет мои руки себе на плечи. - Не притворяйся.
Волосы пахнут вереском и соснами. - Это... это было и будет... плохо. Для меня. Для Веры - еще хуже.
- Твоей дочери.
- Ты встретишь ее спустя пятьдесят лет. В тебе и в ней... много общего. Она обожает тебя.
- Рада слышать, - отвечает она. - Мы идем к воде?
Я качаю головой. - Просто хотел взглянуть. На... не знаю, на что. Ради иного воспоминания о месте.
Она закатывает голубиный глаз и окатывает меня улыбкой, будто летним дождем. - Со мной.
Мне становится плохо. - Похоже, не надо было.
Она вздыхает на плече. - Мне жаль, что не была там.
- Ты не можешь ее спасти.
- А тебя и спасать не нужно. И всё же жаль.
- И мне.
Миг спустя она оживляется, ускользая из объятий. Кивает вверх, в сторону тенистых гор, где терпеливая Ангвасса ждет над с лошадьми, под перевалом Хрилова Седла. - Долгий путь...
- ... не станет короче, пока не сделаешь шаг. Да уж.
Медленно едем вниз, к Терновому Ущелью. Солнце движется навстречу, уходит назад, тени Седла густеют, окутывая нас влажным полумраком задолго до заката. Ангвасса огибает город вместе с лошадиной ведьмой и крошечным табуном, а я захожу в город, проверяя, не найдется ли след.
Терновое Ущелье похоже на городок, который я узнаю позже; еще меньше, улицы уже и кривее, пахнет мусором и конским навозом вместо дыма и смазки привычной мне эпохи. Нет и газовых фонарей, тени улиц разбавлены лишь слабым светом луны.
Я читал неопубликованные дневники, основу "Сказаний Первого Народа", и помню, что примерно в это время он будет нанимать проводников для экспедиции. Трачу пару часов, покупая пиво и бренди в череде пабов, теряя шкурку терпения. Плохие новости. Прерываю вечерний отдых ради полутора часов монашьего шага по восточной дороге, пока лошадь не зовет меня из черного мрака среди осин. Я останавливаюсь, тяжело дыша, потная рубаха холодеет на спине. Машу рукой, указываю на лес. - Мы пропустили их. Они на полдня впереди, и у них проблемы.
- Проблемы? - Ангвасса выходит в лунный свет, позади нее лошадиная ведьма на толстой кобыле. Остальные лошади нервно выбегают на открытое место. - Уверен?
- Суть в том, что они лишь академики с ружьями. Разворошили все бары, ища проводников к Алмазному Колодцу. Провели ночь и утро, разбрасывая слишком много серебра, и к ним пристала пара тертых ребят, заявив, будто знают короткие пути к Мерцающей Пропасти.
Лошадиная ведьма мрачно кивает, взор становится далеким - догадываюсь, что наши тертые ребята плохо заботятся о своих лошадях. Ангвасса недоумевает. - Большая ли это проблема?
- Здесь нет коротких путей, - бормочет ведьма. - Резкий грохот и красные молнии и кровь и человеческое дерьмо...
Кулаки Ангвассы сжимаются. - Бандиты.
Лошадиная ведьма кивает в сторону северо-восточного плеча Резной Горы: рваные ущелья, идущие вниз и вдаль. Далеко внизу к луне тянется призрачная полоска дыма. - Они недалеко. Жгут сырые сучья, не таятся. Два часа верхом.
Она смотрит ведовским глазом. - Ногами еще короче.
Стоянка расположилась в уютном местечке у вершины холма. Он сидит спиной к стволу невысокого горного дуба. Чертовски трудно заметить, а ему хорошо видна дорога к лагерю приятелей, стоит облакам уйти с лика луны. Будь он получше обучен или имей природную склонность сидеть неподвижно, мог бы выжить.
Но, знаете, мальчишки и игрушки... Он играется с краденым ножом, ведь это образчик новых технологий: складной тактический клинок, такие здесь увидят очень не скоро. Лишь когда подобные ему снимут с тел социков после дня Успения. "Шшик" - он складывает нож, "ччик" - выбрасывает лезвие, и опять складывает, и ему так весело, что он не узнает обо мне, пока мой нож - длинный обоюдоострый кинжал более традиционного стиля, ведь я парень старомодный - не вонзается в горло, выходя с другой стороны шеи. Удобный рычаг, чтобы сломать позвонки.
Закрываю его нож и прячу в карман, ведь это и точно отличная вещица, скользит как шелковый, зачернен нитридом титана, острый как керамический скальпель - и к тому же, если всё пойдет хорошо, я получу
