Тьма в объятиях света - Елена Инспирати
– Она не животное!
– В ней смешана кровь светлой и темного, она будет полезна. Из любой ситуации я вытяну максимальную для себя выгоду. Даже из такой паршивой, как эта. Завтра я покажу тебе, на что способен и как нелепы твои жалкие попытки прорвать строгую систему.
Он резко встал и достаточно торопливо пошел к выходу, но я успела сказать ему в спину, выплескивая всю свою ненависть:
– Однажды все повернется против вас. И моя улыбка станет последним, что вы увидите перед смертью.
Правитель резко захлопнул за собой дверь, оставляя меня в тишине комнаты, наедине с истинными страхами, с материализовавшейся болью и слезами, которые не лились по лицу, а спускались сразу к сердцу.
Настал тот злополучный момент. С первыми лучами солнца люди, заходившие в мою палату, только об этом и судачили.
«Скоро ты ответишь за содеянное».
«Нельзя просто избавиться от нее?»
«Отвратительна и внутри, и снаружи».
Они знали, что я за ночь не сомкнула глаз. Да и разве могла? Помимо тревог, меня постоянно терзали насмешливые взгляды через стеклянное окно двери. Я просто устала. И из-за этого позволила невозмутимой маске упасть, открыв печаль. Мой внешний вид приятно дополнял жалкую картину.
Меня принципиально не пускали в ванную, чтобы показать, насколько я грязная внутри. На мне до сих пор была та кровавая сорочка, и тело все еще украшали алые пятна. Меня бы ничуть не тревожила подобная, мягко говоря, неопрятность, но Брайен не должен был видеть меня в таком виде. Он не должен был знать о том, что здесь происходило, чтобы оставаться хладнокровным.
Я слабо верила, что Брайен вообще явится на суд. Думала, Правитель не допустит, чтобы его драгоценного преемника подвергли каким-нибудь осуждениям. Да и представить себе встречу двух миров в одной точке я не могла. Это же невозможно.
Но всем нутром я все равно верила, что Брайен придет и поможет мне. В его безопасности я не сомневалась: он был неприкосновенен. Из двух зол я выбирала меньшее, и это был Правитель темных.
Если я смогу перебраться к ним и помочь в освобождении дочери, то все сложится наилучшим образом.
Я все же попыталась слюнями оттереть с лица кровь, за что получила по рукам металлической цепью. Ко мне завели амбалов, которые сковали мои руки и выпихнули меня из палаты. Один из них шел впереди: он вел меня, как собаку на поводке, то и дело нарочно дергая сильнее на себя цепи.
Грязная сорочка, спутанные волосы, бледное и покрытое ссадинами лицо, босые ноги. Видимо, все это забавляло врачей, выстроившихся вдоль стен.
И снова те же фразы, и снова попытки задеть меня за живое.
Весь мой путь до автомобиля сопровождался шушуканьем, несдержанными репликами и даже плевками. Меня осуждали за любовь. За совершенно неправильные отношения.
Видели бы они себя со стороны, как смешно выглядит вбитое в их головы предубеждение насчет истинности и правильности чувств.
Конечно, в автомобиль меня толкнули все с той же «деликатностью». Они действительно постелили на сиденье черную ткань! Неужели они делали это не шутки ради? Только вот я не сдерживала истерического смеха, почти всю дорогу задыхаясь от собственного хохота.
Я была на грани нервного срыва. От сумасшествия меня отделяла только единственная мысль – я нужна дочери.
Мы приехали к границе, далеко от того района, где жила я. Как только меня вытащили из машины, то сразу пихнули к лестницам, ведущим к двери, которую украшал только глазок. Само здание больше походило на непримечательный кирпичный склад с плоской крышей, чем на место, где вершились судьбы. Раньше я о нем не знала, возможно, его сделали таким неброским специально, чтобы о нем как можно меньше говорили. Одна половина была выкрашена в белый, вторая, что логично, – в черный.
Меня завели внутрь и сразу усадили на скамейку в крошечной комнатке, приказав смирно ждать наступления ночи. Эти минуты оказались самыми сложными, ведь я не знала, чего именно ждать, как правильно поступить. Мысли путались, сложно было сосредоточиться на чем-то одном.
Ожидание душило.
Я била пальцами по выкрашенному в белый цвет дереву, бесила амбалов своей нервозностью.
– Пора, – наконец сказал один из них и, дернув за цепь, поднял меня.
Дверь, которую я терроризировала взглядом долгое время, отворилась, и моему взору предстал вытянутый зал, по центру которого тянулась белая ковровая дорожка. Света было так много, что мне пришлось приложить усилия, чтобы привыкнуть к нему.
По левую сторону от меня шеренгой стояли люди, и почти всех я хорошо знала. Я шла очень медленно и смотрела на каждого, вспоминая их роли в моей жизни. Тут стоял Нейт со своей женой, презрительно фыркнувшей, когда наши взгляды пересеклись. Чуть подальше я увидела Амелию и Волкера, оба они казались даже слишком встревоженными для людей, связь с которыми давно оборвалась.
Джой и Гейл стояли следующими. Подругу настолько сильно истощили, что только поддержка мужа не давала ей упасть. Она не обращала на происходящее вокруг себя ни капли внимания. Гейл должен был возненавидеть меня за то, что сделали с его любимой, но гнев его был направлен не на меня: как только мы с ним поравнялись, он едва заметно кивнул с сочувствующим выражением лица.
Затем я увидела семью Дэйва: его родители охотно продемонстрировали неприязнь и злость и отвернулись, когда я прошла мимо них. Рядом с ними стояли папа и брат, который шагнул в мою сторону, но его за шкирку притянули обратно. Папе прошептали что-то на ухо, и он тут же обнял со спины Алекса и повернулся к маме.
Она стояла в стороне от них и выглядела чуть лучше Джой, но все равно потерянной и уставшей. Мама даже не подняла головы, когда я оказалась рядом.
В конце стоял Дэйв. За его идеальным внешним видом, выглаженным костюмчиком скрывалось изнеможение. Когда он увидел меня, то в его красных от недосыпа глазах появилось еще больше ужаса. Смотреть на его отчаянные попытки что-то сделать я больше не смогла, поэтому отвернулась. Мне уже хватило пристальных, красноречивых взглядов, и на Дэйве хрупкий стержень сломался.
Меня подвели к Правителю светлого мира. Он восседал на троне, стоящем на пьедестале, и свысока смотрел на меня. Ехидно улыбался.
«Пошел к черту», – подумала я и тут же повернулась направо.
Я обнаружила черный зал, точную копию того, в котором находилась сама. Его отделяло
