Бессмертный двор - Павел Сергеевич Иевлев
— В данный? А потом?
— Этот вопрос имеет смысл задавать, если какое-то «потом» вообще будет. Вчера вы предельно уменьшили наши шансы. Да, именно «наши», Эдрик, потому что мне теперь тоже нельзя возвращаться в Бос Турох. Мы едем в латифундию Колловски… если вы, конечно, не против оказать мне гостеприимство.
— Простите, но я хотел бы понимать, кому я его оказываю. Нефилиму Найраг или женщине Найре?
— А вы знаете, что представляют собой нефилимы?
— Э… Пожалуй, нет.
— Тогда какая вам разница? В женщинах вы, судя по всему, тоже не очень разбираетесь.
— Разница в том, что как женщина вы мне очень нравитесь, — откровенно признался Эдрик, — и я готов вас защищать. А как относиться к нефилиму и нужна ли ему моя защита, я понятия не имею. Что вы вообще такое?
— Боюсь, я не смогу объяснить, что такое «нефилимы вообще». Мы слишком разные… Хотя о чём я, никаких «нас» нет. Все сами по себе, даже на Дулаан-Захе, где нефилимов почему-то аж три штуки. Было.
— Но расскажите хоть что-нибудь! Я всегда думал, что нефилим это… ну, сродни богу, или как-то так. А вы сидите со мной в карете, отмахиваетесь от объяснений и просите принять вас как гостью! Силу, создающую реальность!
— Для начала, на Альвирахе нет богов.
— Я знаю, но…
— Дослушайте. Я попробую объяснить. Учтите, мне — да никому из нас — никто не объяснил, откуда мы взялись и зачем нужны. В момент Перинарского Казуса, когда Альвирах разлетелся на кифандиры и появилась магия Края, несколько существ стали её фокусом. Никто не знает как, никто не знает, зачем, никто не может сказать, почему именно они. Ну вот, представьте, например, обычный деревенский дом. В нём живут люди, туда заходят гости, мимо по дороге бредут странники, во дворе куры, в кустах греется змея, в подполе копошатся мыши, на заборе дремлет кот. И тут бац! В середину участка ударяет молния. Не обычная, магическая. Всё разлетается к мраковой бабушке, кто-то гибнет, кто-то выживает, кто-то меняется, а некоторые получают такой сильный разряд, что становятся как бы его частью. Это и есть нефилимы. Ходила по двору курица, клевала зёрнышки, а стала Вечна Нашёптанная, Большая Птица, Расставляющая Звёзды. Ползла гадюка, а стала Змееликая Могой, Мать Ярости. Сидел у плетня беспамятный пьяница — теперь он Цаг, Властелин Утрат. Каждое их действие стало менять Альвирах. Каждое. Любое. Почесалась Вечна — изменился мир, полиняла Могой — снова перемены, стошнило с перепоя Цага — совсем всё иначе пошло. Но ума у них как не было, так и не прибавилось, да и не помог бы он, потому что понять, какое действие как повлияет на Край, невозможно.
— А вы… кем вы были до?..
— До Перинарского Казуса? Понятия не имею. Никто из нас не знает. Столетия прошли, пока Найраг, Изменчивая, Актриса, Госпожа Театра осознала себя. Мои кровные, — разумные, изменённые моей сутью, — подменцы, те, кто меняет облик и может выглядеть как угодно. Такой же была и я. И это было весело. До поры. Я неплохо проводила время. Но Край начал слабеть, и нефилимы, которые его суть, его часть и его воплощение, почувствовали это. Первой прекратила своё существование Вечна Нашёптанная, нефилим Конечного Края. Бессмысленная курица отдала жизнь, вернув свою магию Краю, и мы протянули ещё век с лишним. Но этого оказалось мало. Могой убили, Цаг пропал, что стало с остальными, не знаю. Я выбрала бегство, стерев память о себе, и фактически перестала быть нефилимом. Я была самой слабой из всех и, отсекая себя от Края, потеряла меньше других. Надеялась, что обо мне забудут, но… Теперь я Найра Суудер, полусуккуба и почти ничего сверх этого. Мои шаги больше не сотрясают Край.
— Найра Суудер, — сказал Эдрик, — в таком случае, семья Колловски охотно окажет вам гостеприимство.
Глава 25
Страшненькая тетенька
Если смотреть на Ясан Кхот, Город Серебра и Кости, снизу, то кажется, что он подпирает облака. Дагинские шпили — это города-башни, узкие и высокие. Никто не знает, почему они так строили, но знаменитая Всеношна в Конечном Крае — лишь жалкое им подражание; добиться такой же прочности конструкций никому и нигде не удалось. Бос Турох, построенный вокруг шпиля и на его основе, выглядит уже совершенно иначе, без неистовой устремлённости ввысь, оставляющей впечатление, что город сейчас взлетит и канет в сером мареве Края.
Дагины появились на Альвирахе уже после Перинарского Казуса. Их города называли «мерцающими», потому что они просто возникали однажды, какое-то время стояли, сияя немыслимой яркости огнями в высоте, а потом исчезали снова. Но однажды настал День Скорби, когда шпили проявились все разом, да так и остались. Сколько их было всего, неизвестно; многие кифандиры Альвираха до сих пор толком не исследованы. Шэхен, Врата Радости, расположен в Желарго, его заселили гномы. Поррима, Сад Угасших Надежд, расположен в Челе, на его основе выстроен крупный экономический центр, сохранивший, несмотря на все протесты маркетологов, то же название. Тэнгэр Дор, Свечной Оплот, в Кисгодоле практически полностью разобран на металл, так что мало кто вспомнит, что Кеффиль-Мор, просвещённая столица Обсолони, стоит на его неразрушимом фундаменте. Клей-Камень, Город Бродячих Огней во Второй Искре осаждён гоблинами так давно, что никто уже не помнит, кого именно они там осаждают. Скорее всего, каких-то других гоблинов. Самый загадочный из шпилей — Муу Цаг Агаар, Древо Вечного Ненастья. Обычно его видели в Дулаан-Захе, причём исключительно издали и в плохую погоду, но что с ним стало после Дня Скорби, тоже неизвестно. Молва по-прежнему доносит слухи, что на него натыкались путешественники в самом Жендрике или неподалёку, но метель, или ливень, или выбросы ядовитых газов препятствовали наблюдателям приблизиться, а когда они возвращались, то шпиля уже не находили. Есть те, кто верят, что Муу Цаг Агаар единственный остался «мерцающим» и изредка посещает Дулаан-Зах, появляясь из того места, откуда происходят дагины, где бы оно ни было.
— Вот сюда, — показал дядя. — Там будет небольшой спуск, он пологий, не бойся. Маску можно не надевать, яд Жендрика не проникает внутрь шпиля.
— Тогда я с вами, с вами! — запрыгала Шмыгля. — И даже не думайте, что я останусь!
— Там безопасно? — спросила Марва, с сомнением глядя на скачущую табакси.
