Как поймать монстра. Круг второй - Арина Цимеринг
– Что это, Джемма? – вырвалось у Кэла.
– Я не помню… Кэл, я… Я… – Она смотрела на свои руки. Капля крови сорвалась и упала на камни. Когда Джемма подняла на него глаза, Кэл увидел в них отголоски ужаса. – Кажется, со мной что-то не так.
32. Сайлас что, о многом просил?
Медленные, неохотные рассветы и хищные быстрые сумерки сменяли друг друга так стремительно, что Норман потерял счет времени. Когда они сюда приехали? Сколько уже провели здесь? Кажется, неделю… Две? Или, может быть, три? Тусклые дни под серым небом сливались в один бесконечный.
Время в Глеаде превратилось в тревожную петлю, из которой не было выхода.
Он чувствовал себя бесконечно усталым.
– Ну? И где твое «я же говорил»?
Доу не удостоил Джемму даже взглядом. Он стоял в углу столовой и курил, держа обернутую в тряпку каменную маску, которую они вытащили вместе с Джеммой из колодца.
Кэл тоже молчал. Он сидел на скамье, но на Джемму не смотрел: Норману не нравился его взгляд. И Кэл, и Доу – оба были взвинчены. Напряжение в тесной столовой можно было трогать пальцами.
– Как ты себя чувствуешь? – Норман еле смог присесть перед Джеммой на корточки и заглянуть ей в глаза. Не нашел в них того, что боялся увидеть, – тень чужого присутствия – и почувствовал еле заметное облегчение, которое, впрочем, быстро улетучилось.
– Будто спустилась босиком в колодец, – Джемма знакомо поморщилась своей родной раздраженной миной, – а потом разодрала руки в кровь, пытаясь раздолбить булыжник весом в тонну, как тебе такое?
Ноги у нее были изрезаны и стерты, но Джемма не шипела, когда погрузила их в воду. Спокойно позволила себя перебинтовать и рассеяно глядела, как на одной ноге сквозь бинты проступало красное пятно. Она сидела прямо под окном, и серый мрачный рассвет, вползающий сквозь грязные стекла, превращал ее в мертвеца. Он попытался улыбнуться ей:
– Все будет хорошо.
Джемма ухмыльнулась так широко, что собственная ложь показалась Норману до постыдного глупой. Впрочем, увидев его лицо, она посерьезнела.
– Да, Норман, ты прав, – сказала она, сжимая его руку. – Все будет хорошо.
Это было ужасно неправильно – это с Джеммой происходила необъяснимая чертовщина, это она исчезла посреди ночи, это ее нашли в колодце… И все равно это она его успокаивала. Это вселило в него спасительное чувство мнимой нормальности происходящего – всего лишь помутнение, всего лишь какой-то невероятный паранормальный «сбой»…
Впрочем, когда в следующее мгновение в комнату зашел Купер, как бы Норман ни хотел в это верить, но призрачная надежда растаяла прямо в воздухе.
– Роген, вы…
Джемма вскинула к нему голову так резко, что Норман чуть не упал с корточек, и ему пришлось неловко подняться. Ее лицо напугало его: было в нем что-то… Дикое.
– Что «я», Купер? – спросила она, не сводя с него глаз.
– Я принес вам бинты, – ответил тот с заминкой, показывая пачку бинтов в руке. Потом посмотрел на Кэла и Доу. – И хотел бы обсудить…
– Спасибо, – перебила она его. – Положи на стол. Как там Блайт?
Норман невольно отступил на шаг. В полумраке столовой зрачки у нее были огромные и блестящие.
– Блайт? – повторил Купер.
– Ну да, – она все так же не спускала с него взгляда. – Ему хуже? Как думаешь? Скоро откинется?
Купер замер в непонимании, переводя взгляд с Джеммы на Нормана, с Нормана на Кэла и Доу, будто ждал от них… Ну, чего-нибудь.
Ответов. Решений. Действий.
Но Доу молчал. Кэл в их сторону даже не смотрел.
– Думаю, мне действительно лучше пойти проверить Блайта, – медленно сказал Купер.
Норман ничем не мог ему помочь: не под взглядом Джеммы, коршуном следящей за тем, как Купер кладет на стол бинты и исчезает в коридоре. Только после его ухода, по-прежнему разглядывая маску, Доу спросил:
– Ну что? Она до сих пор выглядит «в порядке»?
– Я не в порядке, Доу, – огрызнулась Джемма с неожиданной яростью в голосе, – и все тут это понимают, спасибо. Лучше займись этим долбаным куском камня! Помажь его из своих колбочек, свечку над ним потряси, как ты любишь!
Доу отложил камень, аккуратно прикрыв его полотенцем. По его лицу невозможно было понять, о чем он думает. Раньше он бы разозлился, огрызнулся или вступил в перепалку. Но сейчас он молчал.
Норману не нравилось это молчание. И не только ему.
– Сайлас, – неожиданно сказал Кэл. Норман с удивлением услышал в его голосе мольбу.
– Нет, – оборвал его Доу. – Знаешь что? Нет.
Джемма коротко хохотнула – вышло зло и издевательски. Норман не знал, что ее насмешило, но притих; ни Кэл, ни Доу на это внимания не обратили.
– Я тебя предупреждал. Я говорил тебе. Ты меня не слушал. Это, – Доу указал пальцем на Джемму – с ее блестящими темными зрачками, с черными кругами под глазами, с ее чужими снами и чужой широкой ухмылкой, – твоя вина. Наслаждайся, Махелона. Надеюсь, тебе нравилась твоя напарница.
И, развернувшись на пятках, он вышел в предрассветный туман, хлопнув дверью.
Сначала он не собирался никуда идти. Просто хотел вырваться из этого дома, из комнаты, полной чужого давящего присутствия, из ситуации, где прямо у него на глазах умирала психика Роген.
Вырваться из этого момента.
Вот только, когда он вылетел на улицу, ничего не изменилось. Что внутри, что снаружи, он все еще оставался заперт. Он даже не мог дышать спокойно – рваное короткое дыхание, которое он использовал, чтобы не втягивать тот тошнотворный воздух, не получалось вернуть в норму.
Ненавистный холод не помогал прийти в себя, но кусачий воздух быстро избавил его от ощущения чужой энергетики. Сайлас хотя бы не чувствовал себя так, будто все они хватали его за руки, плечи, шею, будто надсадно дышали ему в лицо, – и это была весомая причина не заходить обратно.
Так он и вышел за калитку – на заснеженную пустынную улицу, обманчиво мирную под спускающимся с холмов рассветом. Впрочем, это облегчение длилось недолго:
– Доу!
Конечно, Сайлас почувствовал его быстрее, чем тот закричал. И услышал – Эшли всегда производил невероятно много шума.
– Подожди… – Тот показался из-за калитки. – Куда ты?
Сайлас не успел отойти далеко – и теперь мрачно смотрел на приближающегося Эшли. Зачем? Зачем ты вышел, чего тебе надо? Одну минуту одиночества – Сайлас что, о многом просил?
– Подальше от того места, где меня не слушают, – ответил он.
Это почему-то вызвало у Эшли негодование:
– Как будто ты кого-то
