Лиза Смедман - Жертва Вдовы
— Селветарм? — прошептал он.
И ничего не почувствовал. Лишь… пустота.
Жрица нагнулась и подхватила с пола свой меч. Дайрн инстинктивно пригнулся, когда серебро просвистело на волосок от его лица. Он отскочил назад, уворачиваясь от ее клинка. Что-то случилось с его оружием, что-то необъяснимое, но у него остались заклинания. Он поднял руку, чтобы сотворить одно из них, и с изумлением воззрился на свою кожу, которая стала совершенно, абсолютно черной.
Белые линии — священная паутина Селветарма — исчезли.
Меч жрицы стремительно опустился. Дайрн слишком поздно отдернул руку. Клинок угодил ему между пальцами, разрубая руку вдоль до самого локтя. Он взвыл от боли — и вой его перешел в вопль.
— Селветарм! — вскричал он, пытаясь вызвать боевую ярость, которая позволила бы ему вынести боль, но крик его прозвенел в пустоте.
Нет, он не поддастся боли. Он не может. Заставив тело резко крутануться на месте, он развернулся, хлестнув жрицу косой по лицу. Одновременно он истово шептал молитву. Он простер раненую руку, пытаясь дотянуться до Селветарма, но исцеления не произошло.
Встревоженный, он попробовал другое заклинание — от него тело Дайрна должно было ощетиниться отравленными клинками, превращаясь в живое оружие. Беспрерывно ныряя и уворачиваясь, чтобы избежать яростных, но не слишком скоординированных ударов жрицы, он выкрикивал имя своего бога.
— Селветарм! — кричал он. — Сделай меня своим оружием!
Ничего не произошло. Полубог отказывался отвечать.
Кожу Дайрна защипало от нервного пота. Что-то случилось. Что-то ужасное. Неужели Селветарм отвернулся от Дайрна и его приверженцев — покинул тех, кто хотел поклоняться ему как самостоятельному божеству? Или Ллос приказала своему воителю сделать это?
Что же… было… не так?
Совершенно сбитый с толку внезапным исчезновением божества, Дайрн отступал под натиском верховной жрицы, преследовавшей его. В глазах ее плескалась ярость. Он услышал, как у него за спиной спешат по лестнице другие жрицы Эйлистри, крича что-то про то, что Селветаргтлин разбиты.
Он понял, насколько близок к смерти, лишь тогда, когда ее меч пронзил его спину. Он непонимающе смотрел на кончик меча, каким-то непостижимым образом вылезший у него из груди. Когда пещера начала таять в сером тумане, он прохрипел свою последнюю мольбу.
— Селветарм, — выдохнул он сквозь губы, ставшие вдруг холодными как лед. — Я вверяю… свою душу…
Но не было больше полубога, чтобы забрать ее.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Врата захлопнулись с грохотом, от которого задребезжали кристаллы в пещере, и Мальваг пошатнулся. Прошло несколько мгновений, прежде чем у него перестало звенеть в ушах. Когда это случилось, он повернулся к Вальдару и К'арлайнду, дрожа всем телом от возбуждения.
— Хвала Варауну! Мы сделали это!
Худощавый Вальдар покачивался взад и вперед на одном месте, совершенно измученный. У К'арлайнда был не менее измученный вид, лицо его стало пепельно-серым. Оба мужчины слабо кивнули.
Маг повернулся к нему и поднял связанные руки:
— Если не возражаешь…
Мальваг заколебался — но лишь на мгновение. Старые привычки. В миг единения, дарованного их заклинанием, он заглянул в душу К'арлайнда. Маг не собирался выступать против него.
Мальваг шагнул вперед и развязал проволоку, освободив руки мага. Сверх того, он снял кольцо раба с пальца К'арлайнда и кольцо хозяина — с своего собственного. Он засунул оба кольца магу в карман пивафви.
Пальцы К'арлайнда были серыми и распухшими, с глубокими следами от врезавшейся проволоки. Морщась, он принялся растирать занемевшие руки.
— Я их не чувствую, — пожаловался он и выставил ладони перед собой. — Ты не мог бы…
— Конечно.
Мальваг взял руки мага в свои и прошептал молитву. Он ощутил, как в него хлынул поток силы — ответ Господина В Маске, — и пальцы исцелились. Когда он выпустил руки К'арлайнда, на темной коже мага заплясали серебристо-белые пылинки.
Мальваг отдернул руки:
— Что это было?
Вальдар уставился на руки мага.
— Лунный огонь, — выдохнул он.
Маг, почувствовав в голосе Вальдара смертельную опасность, держал руки совершенно неподвижно, пока искорки медленно гасли.
— Если это — лунный огонь, то я тут ни при чем, — заявил он. — Я маг, а не клирик.
Вальдар стоял по левую руку от Мальвага, напряженный, как взведенный самострел. Он искоса взглянул на Мальвага. Одну руку он держал за спиной, где маг не мог ее видеть.
«Он что, снова переметнулся к Эйлистри? — прибегнул он к тайному языку жестов дроу. — Может, убить его?»
Мальваг глубоко вздохнул. Во имя священной маски Варауна, неужто в самом деле все разрушится так быстро?
— Нет, — сказал он вслух и обернулся. — Ты касался его разума, Вальдар, и знаешь, что он не предатель. Теперь он один из нас.
— Есть простое объяснение тому, что сейчас случилось, Вальдар, — добавил маг. — Мы только что открыли врата во владения Эйлистри. Наверняка должны были быть какие-то отдаленные последствия этого.
Вальдар расслабился. Немного.
Маг улыбнулся и выставил перед собой руки.
— Более того, я мог бы с легкостью телепортироваться отсюда в сей же миг — что было бы самым логичным поступком, будь я предатель, — но я же здесь, с вами. — Он сердито покачал головой. — Мы только что творили высшую магию. Дроу, творящие высшую магию, наверное, впервые. Ты и в самом деле думаешь, что я откажусь от такой силы?
Мальваг ответил прежде, чем это успел сделать Вальдар.
— Конечно нет.
Маг внезапно развернулся и направился туда, где лежал Урц. Он коснулся погибшего мужчины и что-то сказал.
— Вот. Я только что вновь обратил Урца в существо из плоти и крови. Однако он без сознания. Похоже, он здорово ударился головой при падении, но я уверен, что ваша исцеляющая магия справится с этим. — Он насмешливо скривил губу. — Только постарайтесь втолковать ему, когда он придет в себя, что я на вашей стороне. Надеюсь, мы обойдемся без эксцессов.
— Сделай это, — сказал Мальваг Вальдару, кивнув на тело клирика.
Розовоглазый дроу приподнял бровь:
— Ладно. — Он опустился на колени возле Урца, положил руку на грудь мертвому мужчине и начал молитву. Другую руку он поднес ко рту, прикрывая губы.
Наблюдая за ним, Мальваг размышлял, как непривычно видеть собрата-клирика, творящего магию без маски. Он сам противился сильнейшему желанию прикрыть рот ладонью. Даже в компании других клириков находиться без маски было все равно что быть голым.
