Зеленая жемчужина. Мэдук - Джек Холбрук Вэнс
– Ты сказал, что на мой отряд напали солдаты, а не бандиты?
– Так оно и есть.
– Чего они хотят от моей матери?
– Им приказано сохранить ей жизнь – если это возможно. Думаю, что леди Храйо захватили в плен и отправили в Южную Ульфляндию, где она проведет остаток жизни в рабстве.
– В рабстве? Моя мать? – Татцель трудно было представить себе такую возможность, и она отбросила эту идею, слишком нелепую, чтобы о ней стоило беспокоиться. Покосившись на Эйласа, она подумала: «Странный человек! Временами угрюмый, осторожный и практичный, как старик, а иногда порывистый, как юнец. Какие только разновидности не попадаются среди рабов! Загадочное стечение обстоятельств! Зачем он меня так безжалостно преследовал? Надеется на выкуп?» Она спросила:
– Кто ты такой? Тоже солдат? Или бандит?
Эйлас ответил не сразу:
– Скорее солдат, нежели бандит. Но я – ни то, ни другое.
– Кто же ты, в таком случае?
– Как я уже упомянул, я – рыцарь из Тройсинета, благородного происхождения.
– Я ничего не знаю о Тройсинете. Почему ты оказался так далеко от дома? Зачем ты подвергаешь себя опасности? Тебе следовало бы оставаться в Южной Ульфляндии.
– Одна из причин в том, что я желаю наказать ска за грабежи и захват мирного населения в рабство; кроме того, по правде сказать… – Эйлас прервался. Глядя в пламя очага, он решил не продолжать.
Татцель желала слышать продолжение:
– По правде сказать – что?
Эйлас пожал плечами:
– В замке Санк меня заставили стать рабом. Я часто наблюдал за тобой – ты ходила мимо, и я стал тобой восхищаться. Я поклялся, что когда-нибудь вернусь и встречусь с тобой в других обстоятельствах. Такова одна из причин, по которым я здесь нахожусь.
Татцель задумалась:
– Ты настойчив. Очень немногим скалингам удалось бежать из замка Санк.
– Меня поймали и отправили смертником в Поэлитетц, – сказал Эйлас. – Но оттуда я тоже сбежал.
– Ты рассказываешь сложные и запутанные истории, – раздраженно отозвалась дочь герцога. – Они не поддаются пониманию и мало меня интересуют. Ты причинил мне боль и неудобства – это все, что я знаю. Твои низменные поползновения оскорбительны и вызывают отвращение: то, что ты решил о них распространяться, свидетельствует об отсутствии настоящего воспитания.
Эйлас рассмеялся:
– Совершенно верно! Какими наивными и грубыми кажутся надежды и мечты, когда облекаешь их в слова! И тем не менее я всего лишь искренне ответил на твой вопрос. Необходимость отвечать помогла мне кое-что понять. Точнее говоря, пришлось признаться самому себе в некоторых вещах.
Татцель вздохнула:
– И снова ты говоришь загадками. Мне нет дела до твоих проблем.
– Все очень просто. Если юноша и девушка мечтают примерно об одном и том же, они становятся друзьями и, если таково их влечение, любовниками. Если же это не так, им неприятно находиться в обществе друг друга. Простая на первый взгляд концепция, но очень немногие дают себе труд ее учитывать.
Татцель смотрела в огонь:
– Меня не трогают твои сожаления и фантазии. Объясняй их кому-нибудь, кто способен испытывать к тебе сочувствие.
– Значит, пока что мне придется помолчать, – заключил Эйлас.
Уже через несколько секунд Татцель заявила:
– Удивительно, что твоя банда отважилась на вылазку так далеко от границы.
– Эта загадка тоже объясняется очень просто. Так как мы намеревались осадить замок Санк, необходимо было проехать соответствующее расстояние.
Наконец Татцель на самом деле удивилась:
– И вас, конечно же, разбили в пух и прах?
– Напротив. Цитадель уцелела только потому, что мы не привезли осадные машины. Но мы уничтожили все вокруг замка и отступили, чтобы нападать на ска в других местах.
Татцель негодующе уставилась на него:
– Это тяжкое преступление!
– Всего лишь давно заслуженное возмездие – и это только начало.
Девушка мрачно наблюдала за языками пламени:
– И что ты собираешься сделать со мной?
– Я захватил тебя в рабство – так же, как это делают ска. Ты моя рабыня. Потрудись вести себя соответственно.
– Это невозможно! – яростно воскликнула Татцель. – Я не кто-нибудь, а ска, причем самого высокого происхождения!
– Тебе придется привыкнуть к новому положению. Жаль, что ты сломала ногу и еще не можешь мне прислуживать.
Положив подбородок на два сжатых кулака, Татцель не отрывала глаз от очага. Эйлас встал и расстелил плащ на подстилке из травы:
– Пожуй еще ивовой коры, чтобы боль не мешала тебе заснуть.
– Не хочу больше жевать кору!
Эйлас наклонился к ней:
– Возьмись за мое плечо, и я отнесу тебя на постель.
Поколебавшись немного, Татцель подчинилась, и Эйлас перенес ее на травяную подстилку. Развязав шнурки на сапожках, он осторожно снял с нее обувь:
– Тебе удобно?
Татцель ответила непонимающим взглядом, словно не расслышала вопрос. Эйлас отвернулся и вышел наружу, чтобы прислушаться к звукам ночи.
Ветра не было. Тишину нарушал только приглушенный шум горной речки. Вернувшись в хижину, Эйлас опрокинул стол на бок, перегородил им вход и заклинил его скамьей. Поворошив угли в очаге, он лег рядом с Татцель и закрыл ее и себя плащом. Глядя прямо в бледное лицо дочери герцога, он спросил:
– Ты когда-нибудь спала с мужчиной?
– Нет.
Эйлас крякнул, выражая то ли разочарование, то ли просто усталость:
– Благодаря сломанной ноге, сегодня твое целомудрие в безопасности. Мне было бы неприятно слышать, как ты орешь от боли… Надо полагать, я слишком воспитанный человек.
Татцель презрительно фыркнула, ей нечего было сказать. Она повернулась спиной к Эйласу и через некоторое время стала дышать тихо и размеренно.
Утром солнце взошло на безоблачном небе. Чтобы позавтракать, Эйлас вынул сухари и сыр из походной сумы. Сразу после завтрака он отвел Татцель на прикрытую кустарником лужайку выше по течению ручейка, в расщелине за хижиной. Девушка протестовала и ворчала, но Эйлас был неумолим:
– Здесь, в предгорьях, водятся настоящие разбойники – они мало чем отличаются от диких зверей. У меня нет лука со стрелами, так что я не смогу тебя защитить, если нападающих будет больше двух. А если нас найдут несколько ска, я не смогу защищаться сам. Поэтому днем тебе придется прятаться – до тех пор, пока мы отсюда не уйдем.
– И когда мы отсюда уйдем? – капризно спросила Татцель.
– Как можно скорее. Не спускайся к хижине, пока я за тобой не приду. Если, конечно, тебе не придется ждать больше, чем пару дней – это будет означать, что меня убили.
Эйлас спустился
