Зеленая жемчужина. Мэдук - Джек Холбрук Вэнс
Эйлас отрéзал полосу ткани от плаща и обернул ногу так, чтобы ткань служила подкладкой, после чего приготовил ивовые прутья, прикладывая их к ноге и укорачивая по мере надобности. Наконец он выпрямил сломанную ногу. Татцель охнула, но не вскрикнула, и Эйлас обвязал лубки ремнями. Татцель вздохнула и закрыла глаза. Эйлас соорудил из плаща нечто вроде подушки и подложил ей под голову. Слегка отодвинув пальцами ее локоны, прилипшие ко лбу, он изучал правильные бледные черты пленницы со смешанным чувством, припоминая давние события в замке Санк. Тогда ему хотелось прикоснуться к ней, дать ей знать о своем присутствии. Теперь он мог бы безнаказанно обнимать и ласкать ее, но его сдерживал ряд новых внутренних ограничений.
Татцель открыла глаза и внимательно посмотрела ему в лицо:
– Я тебя видела раньше… не помню где.
– Она уже забыла об опасениях, – подумал Эйлас. Надо полагать, его сдержанность была более чем очевидна. Действительно, девушка, по-видимому, снова демонстрировала неизъяснимую, свойственную ска уверенность в своем превосходстве, которую можно было бы рассматривать как наглость, если бы она не проявлялась с такой наивной непосредственностью. Эйлас внутренне усмехнулся – ситуация становилась забавной.
– У тебя не ульфский выговор, – сказала Татцель. – Откуда ты?
– Я тройский рыцарь.
Татцель поморщилась – от боли или от неприятного воспоминания?
– Когда-то у нас в Санке был слуга из Тройсинета. Он сбежал.
– Я сбежал из Санка.
Татцель подняла брови с бесстрастным любопытством:
– Тогда многие на тебя рассердились, потому что ты нас отравил. Тебя зовут Хэйлис или Эйлиш – что-то в этом роде.
– Друзья зовут меня Эйлас.
Татцель явно не догадывалась о возможности связи между бывшим слугой Эйласом и Эйласом, королем Тройсинета, Дассинета и Южной Ульфляндии – даже если ей было известно имя короля.
Татцель произнесла без раздражения:
– С твоей стороны глупо заезжать в эти края. Когда тебя поймают, тебя могут охолостить.
– Надеюсь, в данном случае меня не поймают.
– Ты был в компании бандитов, напавших на мой эскорт?
– Это не бандиты. Это кавалеристы на службе короля Южной Ульфляндии.
– Какая разница? – Татцель закрыла глаза и тихо лежала. Поразмышляв, Эйлас поднялся на ноги и снова осмотрел окрестности. Необходимо было найти укрытие – для ночлега и, что еще важнее, для того, чтобы никому не попадаться на глаза. Наличие тропы говорило о том, что здесь время от времени кто-то ходил – скорее всего, колея соединяла Подветренную дорогу, ведущую на перевал, с поселениями и складами ска на нижних пастбищах.
Выше по течению Эйлас заметил жалкую каменную лачугу – этим строением давно никто не пользовался, там можно было укрыться от нежелательного внимания пастухов и бродяг, населявших дикие предгорья. Солнце начинало заходить за хребет: скоро долина должна была погрузиться в тень. Эйлас перевел взгляд на лежащую девушку:
– Татцель.
Она открыла глаза.
– Неподалеку есть хижина, где можно укрыться на ночь. Я помогу тебе встать. Положи мне руку на плечо… Давай, вставай!
Сердце Эйласа билось чаще обычного. Теплое тело Татцель прижалось к нему, ее руки обнимали его, ее свежий аромат, напоминавший о сосновой хвое, цветах лимонной вербены и растертой пальцами герани, опьянял и возбуждал. Эйлас не хотел ее отпускать:
– Обхвати меня рукой, я тебя поддержу… Пойдем потихоньку.
Глава 11
1
После того как Эйлас помог Татцель подняться на ноги, несколько секунд они стояли неподвижно – ее рука обнимала Эйласа за шею, лицо почти прикасалось к его лицу. В уме Эйласа пронеслись воспоминания о мрачных днях, проведенных в замке Санк. Он глубоко вздохнул и отвернулся.
Шаг за шагом они двинулись вверх по тропе. Татцель подпрыгивала на одной ноге, а Эйлас без труда поддерживал ее вес. Наконец они добрались до хижины, оставшейся от бывшего скотоводческого хозяйства. Лачуга приютилась в приятном месте, на небольшом возвышении рядом с ручейком, журчавшим по расщелине в склоне долины. На стенах, сложенных из неотесанных камней, покоились кедровые шесты, служившие стропилами, а поверх стропил лежала черепица из аспидного сланца. Посеревшая от старости деревянная дверь скособочилась и едва прикрывала вход. Внутри с одной стороны стояли деревянный стол и скамья, а с другой находился очаг с грубо вылепленной из глины вытяжной трубой.
Опустив Татцель на скамью, Эйлас ослабил ремни, стягивавшие ее ногу, и взглянул ей в лицо:
– Больно?
Девушка ответила коротким кивком и недоуменным взглядом – зачем задавать глупые вопросы?
– Постарайся отдохнуть, по мере возможности. Я скоро вернусь.
На берегу речки Эйлас настрогал свежих ивовых прутьев – молодых побегов с толстой корой. Там же он заметил раков в нескольких мелких заводях, а также внушительных размеров форель, притаившуюся поглубже, между камнями. Он отнес девушке ивовые прутья и содрал с них кору:
– Жуй кору! Я принесу воды.
Рядом с хижиной была устроена небольшая запруда, перегородившая ручеек, в ней лежала деревянная бадья. Постоянно погруженная в холодную воду, она не высохла и не растрескалась. Облегченно вздохнув, Эйлас принес в хижину полную бадью воды. Собрав несколько охапок травы, осоки и листьев кустарника, он свалил их на пол, чтобы устроить постель. На берегу речки он нашел несколько сухих коряг и тоже притащил их в хижину. Пользуясь огнивом из походной сумы, он развел огонь.
Сидя за столом, Татцель казалась погруженной в свои мысли и наблюдала за его действиями без интереса.
В долине сгущались сумерки. Эйлас снова вышел из хижины. На этот раз он отсутствовал не меньше получаса. Вернувшись, он принес несколько кусков свежего мяса, завернутых в тростник, и ветвь, покрытую спелой ежевикой, – ягоды он положил на стол перед Татцель. Присев на корточки у очага, он разложил мясо на широком плоском камне, нарéзал его тонкими полосками, нанизал полоски на прутья и укрепил прутья над огнем.
Когда мясо поджарилось, он подал его к столу. Татцель уже подкрепилась ежевикой; теперь она стала жевать жареное мясо – медленно, без аппетита. Отпив воды из бадьи, она намочила конец шарфа, вынутого из кошеля, и начисто протерла кончики пальцев.
Эйлас тщательно выбирал слова:
– Необходимость облегчиться может поставить тебя в затруднительное положение. Если потребуется, я могу оказать посильную помощь.
– Обойдусь без твоей помощи, – коротко обронила Татцель.
– Как тебе угодно. Когда ты захочешь спать, я приготовлю тебе постель.
Татцель брезгливо вскинула голову, показывая, что предпочла бы провести
