Завистливое смирение - Харитон Байконурович Мамбурин
— Был бы, был бы, был бы я…
Этап два был еще проще. И еще дебильнее. Он был как решение пенсионера вложиться в криптовалюту с помощью цыгана-соседа. Нет, даже хуже. Но насколько именно, я придумать не успевал…
…вылетая из воды в гигантском вертикальном прыжке и держа в руках Щит Громовой Расплаты.
— …Дно!! — именно с таким воплем я и воткнул свой инструмент рока и переносной электрический стул прямо в гущу полупрозрачных завихрений, что висела в воздухе за десяток метров до надутых как барабан парусов «Пегого стервятника»!!
Разряд!
Мой давний друг, Игнатий Тарасюк, с которым я был знаком со школьной скамьи, где мы тянули срок, как и все постсоветские школьники, меня бы, наверное, линчевал за попытку атаковать воздушного элементаля электрическим разрядом. Это же, по его мнению, было как пытаться утопить рыбу. Только этого заядлого геймера, чьи наклонности лишь усугубились после того, как Тарасюк принял сан, отказавшись (или сделав вид) от женщин, пьянства и излишеств, никогда не ставили перед выбором, в котором если ты не используешь заряд, то его используют на тебе!
Громыхнуло.
Нет, сначала сверкнуло, потом громыхнуло, но я на это внимания уделить уже не мог по прозаичной причине — не умея летать, был занят планированием падения, что должно было закончиться… кааак раз на корме «Стервятника». Как и говорилось — план сомнительный!
А теперь третья стадия, которая, то ли под воздействием старой знакомой музыки, то ли от того, что я последние 20 минут провел приговоренным к электрическому стулу, у меня вышла еще дебильнее, чем первые две. Но тут, если уж быть откровенным, здравое зерно в моих действиях было.
— Здрасти! — рявкнул я, приземляясь около сутулого седого орка, стоящего за рулевым колесом старого пиратского судна… и выкидывая пенсионера за борт с воплем «Хер покрасьте!».
Десятков пять рож самых разных национальностей, сгрудившихся вокруг люка, ведущего на нижние палубы, с тупым выражением уставились на меня. Из люков звучали нехорошие слова очень приглушенными паническими тонами. Неужто получилось?!
Нет времени думать! Надо действовать!
Первым делом, я, как и ранее, сделал сомнительное — запузырил по пялящейся на меня толпе горшком кишечной бомбы Саяки. Шансы, что оно сработает как надо, были чрезвычайно малы из-за наличия разумного ветряного элементаля, но сейчас я был не в том состоянии, чтобы трезво оценивать обстановку. Пираты, вставшие плотной кучкой, скрываются в густом фиолетовом дыму, который тут же начинает сносить на меня, то есть на корму, а я в это время бешено кручу рулевое колесо, поворачивая «Пегого стервятника» влево. До отказа!
Огромный галеон, басовито скрипя, начинает заваливаться на соседа слева, а я, зажав нос от подступающего ведьмовского зелья, прыгаю в воду вправо, чтобы забраться на соседний корабль и полностью повторить процедуру «навоняй и поверни». Предварительно выкинув в море аж троих доходяг в черном, глупо пялящихся на внезапно меняющего курс флагмана. Ну и еще разок, на последнюю бомбу…
А затем я, лишившись всего своего оружия, под скрип и грохот сцепляющихся кораблей, под матюги и крики команд, делаю первые разумные шаги за всю эту свою выходку — пытаюсь прорваться к рулевым колесам еще неповрежденных преследователей, с целью повторить удачное начинание. Один раз у меня получается, второй раз, за счет своей жуткой скорости, я оперативно бью морды набежавшим защитникам корабля, а затем пинком ломаю штурвал, попутно рыдая в глубине души от собственного идиотизма. Мог ведь и раньше просто пинать штурвалы!
Затем приходится бежать в океан, спасаясь от длинных и цепких багров, которыми вооружаются матросы на еще оставшихся на плаву суднах. Впрочем, они уже ничего не решают, а лишь орут благим матом и тычут пальцами в «Пегого стервятника», накрепко сцепившегося мачтами со своими соседями. Паруса всей пиратской флотилии уже не похожи на натянутые барабаны, ордер смешался, большая часть кораблей, сцепившись мачтами и реями, ломается друг о друга, а Веритас драпает все дальше и дальше, визуально удаляясь от места событий.
Плыву за ним, уставший, как японский менеджер среднего звена, имеющий начальника алкоголика и жену-нимфоманку.
Мне абсолютно пофигу, что именно сработало. Жопоголосое зелье? Бомбы Саяки? Громовой удар по элементалю? Мои забавы с штурвалами?
Главное — что-то сработало. Шалость удалась. Мы будем жить дальше. Только к черту все эти приключения со всеми этими цивилизациями, сначала приторно обещающими комфорт и безопасность, а потом пытающимися воткнуть нож тебе в спину. Хочу к простым, понятным и дружелюбным демонам. С ними проще.
Глава 22
— Недостаточно маны…, - умирающим лебедем всхлипнул мой (снова!) корабль, — Нужно еще…
— Нету, — коротко хрипнул я, распластавшийся по поверхности полусферы Веритаса, — Совсем нету.
Веритас все медленнее плыл в сплошном тумане, окружающим таинственный маму его за ногу квадрат Агабахабара. У нас у всех, после ослепительной моей победы над флотом преследовавшего неприятеля, напрочь вылетело из головы, что проход наружу отнимает у корабля внушительное количество сил. Влепились в него как ежики, радостно и без подготовки, отчего сейчас и расплачиваемся тотальным и многократным иссушением внутренних резервов.
— Вези меня, гад! — слабо и жалко простонала Тами, еле заметно стуча кулачком по голубой полусфере корабля, — Меня монстры ждут! Деньги! Приключения! Слышь!
— Сами гребите…, - тихо огрызался корабль.
— Чем? — стонала Матильда, похоже вдолбавшая вместе с маной и свою доброту, — Виталиком? Мы тут все лежим…
— Вы лежите, а я работаю…
На самом деле все лежали вповалку вокруг полусферы, не имея возможности даже нормально пошевелиться. Особенно истощенны были перевозимые нами кошкодевочки — они, молодые и низкоуровневые, не имели ни достаточного резерва маны, ни, тем более, наших темпов его регенерации, так что валялись тряпочками поодаль. Ну а мы, всей дружной кучкой, уже в центре.
И тут случилось это. Самый нос корабля, едва различимый во всём этом тумане, осветился солнцем! Обычным жарким солнцем обычного мира под названием Фиол!
Но только он. Веритас замер, отдав все имевшиеся у него в запасе силы, его сфера потемнела, лишаясь внутреннего света. Я чуть не заплакал — вот она, свобода. Как близко и как далеко. Сил никаких
