Предатель в красном - Эш Хейсс
– Нет… нет, нет, нет, нет, – непрерывно повторял он, когда очередная душа на его глазах разлетелась в клочья под жадное гоготание Элен, словно она стала самим демоном с коварным оскалом. – Хватит, прошу вас. Хватит же.
Видение растворилось, и Сейджо пришел в себя.
– Чтобы я смог понять неправильность своего поступка, вы должны раскрыть свои намерения. Если ваша цель – кровопролитие в городе, значит, я поступил правильно. Но если…
– Камень, – перебили души. – Нам нужен камень…
– Камень? – переспросил хранитель отсека, внимательно наблюдая за происходящим.
– Сосуд должен найти камень…
– Так, значит, – с выдохом произнес Сейджо. – Я был не прав.
Материи загоготали варварскими голосами. Колбы вновь задрожали.
– Грязное создание… – прошипели души, и жнеца снова накрыло видение. Но в этот раз жертвой яростной души были не эфилеанские материи, а сам Сейджо. Он рухнул на спину, рот его открылся. Конечно, самой души Элен в хранилище не было, но видение казалось настолько реалистичным, что заставило жнеца осознать их ненависть через руки той, кто стала жертвой скверны.
– Эта глупая душонка… Она бы и пальцем не тронула жителей города лицемеров… – Души зашипели. – Ты… был… не прав…
– Ну все. Достаточно, – вмешался хранитель отсека. – Отпустите Сейджо. Он все понял. Он был не прав. – Он склонился к одноглазому. – Поднимайся и упади на колено еще раз. Или сделай другой фокус из внешнего мира. Я не знаю, что живые делают и что говорят в таком случае.
За пределами отсека огня послышались бурные споры членов совета Зелвено.
– Подними меня, – прохрипел Сейджо.
Но хранитель не услышал его, сосредоточившись на колбах и силясь утихомирить души, так как по раздавшимся голосам догадался, что к нему с минуты на минуту наведаются советники клана и увидят состояние колб.
– Быстрее. Поднимай меня.
– Они увидят колбы.
– Они пришли за мной, – оборвал его Сейджо. – Выведи меня за пределы отсека и закрой двери.
Хранитель мигом поднял Сейджо с пола и, дотащив до входа, бросил жнеца за пределами отсека. Гигантские двери закрылись, и Сейджо остался ждать свою участь, подпирая спиной черный мрамор.
– Сейджо Зелвено! – объявил один из советников, и перед взором жнеца появилась толпа черных мантий, надвигавшихся, как черная волна. – Ты один из подозреваемых в преступлении скверны на поверхности!
Сейджо бессильно скользнул спиной по двери и с осознанием неизбежности произнес:
– Началось.
№ 29.Лик матери этой земли
Территория: Кампус. Кабинет Мартина
Кабинет Мартина был завален бумагами: они валялись на столе, под столом – повсюду! Отчеты внешней обороны, поискового отряда, продовольственных хранилищ, переписи штабов, информация со строительных площадок и еще много чего.
Мартин бросил отчет в кучу неразобранных документов и развернулся к выходу, как вдруг ему на глаза попалась открытая папка по преступлениям. Она была полупустой, но в самом начале отчетов оказался лист с портретом жнеца, который был уже давно знаком Мартину. Сейджо, сын советника Зелвено.
Он схватил отчет. В графе «Статус пребывания» стояла отметка: задержан. Также было указано, что жнец не проявлял сопротивления во время захвата. Ознакомившись с графой «Причины задержания», Мартин не поверил своим глазам – там было всего два слова: применение скверны.
– Солис, да он в своем уме?
Нарушать первейший запрет жнецов – верх глупости, объяснения которой просто нет. Жнецы лишены эмоций, поэтому каждое их действие имело повод. Здесь не тот случай, когда причину нападения можно было приписать к эмоциональному фактору.
В графе пострадавших Мартин увидел имя: «Элен».
Его пробрало отвращение от одной только мысли, что сама смерть, дотронувшись до плоти живого, попыталась ее осквернить.
Покинув кабинет, Мартин стремительно направился в тюрьму.
Тюремное отделение находилось в шаговой доступности от главного штаба: так Дону проще всего было обеспечивать безопасность Кампуса. Небольшое серое двухэтажное здание имело еще несколько этажей глубоко под землей. Там пребывали заключенные, ожидающие суда. Дон не имел права распоряжаться их жизнями, он судил их по закону белого города. Заключенные могли получить помилование и остаться в Кампусе, в ином случае – отправлялись в изгнание за пределы города навсегда.
Нарушители порядка помещались на разные этажи по степени тяжести преступления. На верхних этажах находились те, кто устраивал дебоши, воровал продовольствие или во время тренировок или учебных боев нанес сопернику умышленный вред. Этим заведовал отдел преступлений легкой тяжести. Чаще всего в качестве наказания эфилеаны получали исправительные работы.
Сейджо был помещен на второй этаж. Преступники, оказавшиеся на этом этаже, чаще всего покидали Кампус.
Преодолев десяток отсеков, Мартин нашел того, кто сидел за решеткой на полу и рассматривал серую стену с портретом человеческой святости – одной из их религий.
Каким образом портрет попал в тюрьму, Мартин не имел представления, но сам факт того, что эфилеанская смерть взирала на живого с таким мастерски открытым интересом, вызывала у сенсора отвращение.
– Тебе мало испачканного скверной тела? Даже в тюрьме не отводишь глаз от живых?
Сейджо промолчал, но Мартин не останавливался в гневной тираде:
– Тебе повезло, что четыре года назад Дон не изгнал тебя. Но я видел документы. Наложение скверны. Думаешь, в этот раз тебя пощадят?
– С каких это пор мои преступления стали касаться преемника Дона? – Сейджо повернулся к нему, и невозмутимый взгляд жнеца в мгновение сменился на превосходно сыгранное изумление.
Сейджо нерешительно поднялся с пола и опустил высокий воротник, его рот приоткрылся. Но он смотрел не на Мартина, а поверх него, за сенсорную спину. Жнец лицезрел фигуру, от которой исходил ослепительный теплый свет. Она была огромная, навскидку метра два с половиной, ее светящееся бело-золотое одеяние в пол развевалось, будто плавники рыб в воде. Голову украшали золотые кудри, спускавшиеся по всему телу, как волны Тиртнесанского океана.
Жнец сразу распознал впервые зародившееся ощущениев своей оболочке – он ХОТЕЛ коснуться ее. Он именно ХОТЕЛ этого, все его нутро трепетало от этого желания.
Сейджо заметил на лбу таинственной девы золотую отметку: солнце, от которого исходили в разные стороны двенадцать лучей, шесть больших и шесть маленьких поочередно. Внутри солнца два круга переплетались между собой.
У Сейджо еще шире распахнулся рот. Он знал, как и все эфилеаны, что таким символом обозначали эфилеанского бога. Но жнец признал в светящейся фигуре бога еще до того, как узрел символ. Он знал это на
