Изгнанник Ардена - Софи Анри (российский автор)
Тристан шмыгнул за стоявшую у входа деревянную ширму в виде ромбовидной решетки, когда музыкант заиграл на флейте, барабанщик подхватил ритм мелодии, и девушка с черными кудрявыми волосами начала извиваться и трясти плечами. Как и предрекал Изекиль, ее грудь почти не скрывал лиф танцевального наряда, сквозь полупрозрачную ткань которого можно было легко разглядеть оттенок девичьих сосков. Она была хороша собой – смуглая, гибкая, чувственная и с очень сочными формами, – но ее красота меркла по сравнению с той, которая ждала своего часа в тесной каморке дворца.
Этого часа ждал и Тристан. И вместе с тем отчаянно не желал, чтобы он когда-нибудь настал. Но девушки сменялись одна за другой, и очередь Адалины неумолимо приближалась.
За время выступлений суровое выражение лица Фарада не менялось. Лишь жадный блеск в глазах выдал его заинтересованность в первой и четвертой танцовщицах. Но первой, скорее всего, не повезет: впечатления Фарада о ней наверняка выветрились из головы, пока он наблюдал за танцами других. Именно поэтому Тристан позаботился о том, чтобы Адалина танцевала последней. Чтобы Фарад запомнил только ее.
Мелодия затихла, когда выступление закончила предпоследняя танцовщица – совсем молодая и худенькая девушка, в чьих движениях чувствовались робость и неуверенность. Ее Фарад даже удостоил громким зевком.
Наконец пришел черед Адалины.
Все это время Тристан внимательно изучал Фарада и лишь мельком поглядывал на танцовщиц, но теперь весь подобрался. Зазвучали мелодичные звуки флейты, и с первым ударом барабана в комнату грациозно вплыла Адалина. Она двигалась на носочках, и ее стройные ноги казались еще длиннее, чем обычно. Каждый шаг сопровождался звоном монеток на ножных браслетах. Приблизившись к дивану, она опустилась перед Фарадом на колени и замерла на несколько мгновений. Оцепенение Адалины затягивалось, но когда Фарад, нахмурившись, подался вперед и протянул ладонь, словно хотел потрясти ее за плечо, она, не поднимая головы, резко раскинула руки в такт барабанному стуку. Затем, плавно двигая ими, словно ветвям плакучей ивы, качавшейся на ветру, она выпрямилась, но не торопилась вставать на ноги. Адалина танцевала сидя, призывно покачивая плечами и маня к себе Фарада длинными изящными пальцами, унизанными кольцами.
Фарад смотрел на нее не моргая, а когда Адалина с грацией лебедя поднялась с пола и к призывным движениям рук добавила соблазнительные покачивания бедрами, его челюсти сжались. Статный рост сыграл ей на руку. Она хоть и была на полголовы выше предыдущих девушек, но не уступала им в грации и утонченности.
Тристан видел ее лишь со спины, но точно знал, что с такого ракурса ублюдку открывался умопомрачительный вид на грудь Адалины. Ему вдруг стало душно в робе, а грохот барабана эхом отдавался в висках. Тело Адалины в полупрозрачном наряде, озаренное приглушенным светом ламп, могло сравниться с дурманящими ядами, которые изготавливал Фарад.
Тристан знал, что ему не следует пожирать ее взглядом, но все равно не мог оторваться. Через тончайшую ткань прослеживались очертания округлых бедер и упругих ягодиц, мерцающая кожа при каждом движении ног оголялась в местах разрезов. А когда Адалина в танце ухватилась пальцами за ступню и грациозно подняла ногу в идеальном шпагате, Тристан судорожно сглотнул одновременно с Фарадом.
Адалина не врала, говоря, что умеет садиться на шпагат. Вызвавшись на эту сложную миссию, она понимала, что перед ее секретным оружием не устоит ни один мужчина, и только что Фарад попался на крючок.
Опустив ногу, она развернулась, давая этому мерзавцу любоваться ее видом сзади, и продолжила танцевать. Когда их взгляды встретились, сердце Тристана заколотилось в такт мелодии барабанов, набиравшей темп. Адалина вытянула руки и поманила его пальцами, продолжая выписывать бедрами восьмерки. Если бы при нем была трубка, он бы закурил. Если бы рядом оказалась бочка с ледяной водой, он бы иссушил ее до последней капли, лишь бы унять жар в груди, который расползался к низу живота и прошивал позвоночник нестерпимым возбуждением.
Плотно сжатые губы Адалины разомкнулись, и прежде чем прогнуться в спине так, будто вот-вот разломится напополам, она прошептала:
– Тристан.
Прозвучали последние аккорды, и Адалина резко, но грациозно упала на колени и легла на пол, заведя руки за голову и протягивая их к Фараду.
Тристан с трудом заставил себя посмотреть на него. Фарад раздевал Адалину глазами. Все это время он сидел, даже не пошелохнувшись, но Тристан точно знал: сегодня в его покои отправится именно она. И когда Фарад поднялся с дивана и поманил ее к себе пальцем, на котором красовался перстень с огромным изумрудом, Тристан мысленно наслал на него самые страшные проклятия. Адалина с легкостью выпрямилась и, вложив ладонь в руку Фарада, отправилась в отдаленную часть дворца, чертежи которого Тристан изучал три ночи подряд.
Теперь ему нужно было миновать стражу и проникнуть в покои Фарада через потайной коридор для слуг. Оставалось лишь молиться, чтобы Адалина сумела опоить его снадобьем. Молиться, чтобы этот плешивый шакал уснул до того, как коснулся ее прекрасного тела своими мерзкими лапами. Молиться, чтобы самообладание не покинуло Тристана и он не придушил его только за то, что тот посмел возжелать Адалину. И молиться, чтобы не сорваться в бездну соблазна самому.
Глава 28
Все то время, пока она танцевала, ее сердце колотилось так громко, что казалось – стук заглушает даже музыку. Ей хотелось стряхнуть с себя липкий взгляд Фарада, умыться и натереть докрасна каждый участок своей кожи жесткой щеткой, лишь бы избавиться от ощущения, будто ее поимели не раздевая. А ведь самое ужасное ждало ее впереди. Единственное, что давало ей силы держаться и танцевать, – это присутствие Тристана. Когда их взгляды встретились, Адалина заметила в его черных омутах то, что затмило любую похоть. Восхищение и поддержку. Словно он говорил ей: «Я здесь, я рядом», и придал ей смелости и уверенности, когда Фарад протянул руку, молча приказывая следовать за ним.
Флакон между грудей накалился. Осталось только незаметно вытащить его и вылить содержимое в рот, ни в коем случае не глотая. Страх расползался по позвоночнику, точно полчище мохнатых насекомых, но Адалина заставила себя держаться с невозмутимым спокойствием, пока
