Ведьмак: Сезон гроз. Дорога без возврата - Анджей Сапковский

– Хозяин, – повторил он. – Отто Дуссарт, то бишь. Дело у меня к нему.

– Какое?

– Личное. Застал я его?

Она молча всматривалась, слегка наклонив голову. Красоту ее Геральт оценил как тип деревенский, то есть лет ей могло быть от двадцати пяти и до сорока пяти. Точнее сказать, как и о большинстве крестьянок, было невозможно.

– Так дома он?

– Нет его.

– Ну тогда обожду, – он забросил поводья кобылы на жердь, – пока вернется.

– Это может долго быть.

– Ну уж как-нибудь выдержу. Хотя, правду сказать, лучше бы в избе ждать, чем под забором.

Женщина еще минуту мерила его взглядом. Его и его медальон.

– Гость в дом, – сказала наконец. – Приглашаю.

– Приглашение принимаю, – ответил он обычной формулой. – Законов гостеприимства не нарушу.

– Не нарушишь, – повторила она медленно. – Но меч носишь.

– Такая профессия.

– Мечи калечат. И убивают.

– Как и жизнь. Ну и как там с приглашением?

– Просим в дом.

Вход вел, как обычно в таких жилищах, через сени, темные и захламленные. Сама комната оказалась довольно просторной, светлой и чистой, стены лишь вблизи кухни и трубы носили следы копоти, а в иных местах радовали глаз белизной и цветными вышивками; повсюду висели также разные домашние инструменты, пучки трав, связки чеснока, венки перцев. Тканая занавесь отгораживала комнату от кладовки. Пахло кухней. То есть капустой.

– Просим садиться.

Хозяйка все еще стояла, мяла фартук. Детишки уселись у печки, на невысокой скамеечке.

Медальон на шее Геральта дрожал. Сильно и непрерывно. Трепетал под рубашкой словно пойманная птица.

– Этот меч, – сказала женщина, подходя к кухне, – лучше было бы в сенях оставить. Некультурно это, с оружием за стол садиться. Одни разбойники так поступают. Разве ты разбойник?

– Ты хорошо знаешь, кто я, – отрезал он. – А меч останется там, где он есть. Для напоминания.

– О чем?

– О том, что безрассудные действия влекут тяжелые последствия.

– Тут нигде оружия никакого нету, так что…

– Ладно, ладно, – прервал он довольно резко. – Не надо притворяться, госпожа хозяйка. Крестьянский дом и двор – это целый арсенал, не один уже пал от мотыги, а о цепах и вилах и вспоминать не буду. Слышал, что одного убили валиком от маслобойки. Чем угодно можно причинить вред, если есть желание. Или необходимость. И раз уж мы об этом заговорили, то оставь в покое этот горшок с кипятком. И отойди от кухни.

– Да я и не собиралась ничего делать, – быстро отозвалась женщина, причем явно лгала. – Да там и не кипяток, это борщ. Угостить хотела…

– Спасибо. Но я не голоден. Так что горшка не трогай и отойди от печи. Сядь там, рядом с детьми. И давай чинно обождем хозяина.

Они сидели в тишине, прерываемой лишь жужжанием мух. Медальон дрожал.

– В печи котелок с капустой доходит, – прервала тяжелое молчание женщина. – Вынуть надо, перемешать, не то подгорит.

– Она, – Геральт указал на самую маленькую из девочек, – пускай это сделает.

Девочка встала медленно, зыркая на него из-под русой челки. Взяла ухват на длинной рукояти, наклонилась к печной заслонке. И вдруг прыгнула на Геральта как кошка. Хотела ухватом прижать его шею к стене, но он уклонился, дернул за рукоять, отбросил ее на глиняный пол. Она начала оборачиваться еще в падении.

Женщина и две остальные девочки уже успели обернуться. На ведьмака в прыжке летели три волка, серая волчица и два волчонка, с оскаленными клыками и налитыми кровью глазами. В прыжке – по-волчьи – разделились, атакуя со всех сторон. Он отпрыгнул, на волчицу толкнул скамейку, ударами кулаков в перчатках с серебряными шипами отбил волчат. Они жалобно заскулили, припали к земле, щеря клыки. Волчица бешено завыла, прыгнула опять.

– Нет! Эдвина, нет!

Она рухнула на него, придавив к стене. Но уже в человеческом облике. Девочки тоже обернулись назад, мгновенно отбежали, присели у печки. Женщина осталась у его колен, глядя пристыженно. Геральт не знал, стыдится ли она нападения – или того, что оно не удалось.

– Эдвина! Как же так? – загремел, уперев руки в бока, бородатый мужчина подходящего роста. – Что же ты?

– Это ведьмак! – огрызнулась женщина, все еще на корточках. – Разбойник с мечом! За тобой пришел! Убийца! Кровью воняет!

– Молчи, женщина. Я его знаю. Простите, господин Геральт. С вами все в порядке? Простите. Она не знала… Думала, что раз ведьмак…

Он прервался, беспокойно оглянулся. Женщина с детьми собрались у печи. Геральт готов был поклясться, что слышит тихое ворчание.

– Все в порядке, – сказал он. – Я не в обиде. Но ты появился очень кстати. Чуть не запоздал.

– Я знаю, – бородач заметно вздрогнул. – Знаю, господин Геральт. Садитесь, садитесь за стол… Эдвина! Пива подай!

– Нет. Выйдем, Дуссарт. На пару слов.

Посреди двора сидел рыжеватый кот; при виде ведьмака он в мгновение ока удрал и скрылся в крапиве.

– Не хочу тревожить твою жену или пугать детей, – сказал Геральт. – Вдобавок у меня такое дело, о котором лучше бы наедине. Речь, видишь ли, идет об одной услуге.

– Что только пожелаете, – выпрямился бородач, – только скажите. Любое ваше пожелание исполню, если только в моих силах. Долг у меня перед вами, большой долг. Благодаря вам живым хожу по земле. Ибо вы меня тогда пощадили. Вам обязан…

– Не мне. Себе. Тому, что даже в волчьем облике ты оставался человеком и никому никогда вреда не причинил.

– Не причинил, это правда. Но что мне это дало? Соседи подозрений набрались и ведьмака мне на шею призвали. Хоть и бедняки, грош к грошу складывали, чтобы хватило вас на меня нанять.

– Я думал над тем, – признал Геральт, – чтобы вернуть им деньги. Но это могло бы возбудить подозрения. Так что я поручился им ведьмачьим словом, что снял с тебя волколачье проклятие и вполне излечил от ликантропии, и что ты теперь нормальнейший на свете человек. А такой подвиг должен стоить денег. Если уж люди за что-то платят, то верят в то, что оплачено, оно становится настоящим и легальным. И чем дороже, тем больше.

– Дрожь меня пробирает, как тот день вспомню. – Дуссарт побледнел, несмотря на загар. – Чуть я тогда от страху не помер, как вас с серебряным клинком увидал. Думал, последний мой час настал. Мало разве баек ходит? О ведьмаках-убийцах, что кровью и мучениями упиваются? А вы же, оказалось, человек справедливый. И добрый.

– Ну, не преувеличивай. Но моего совета