Эпидемия - Евгений Юрьевич Лукин
Дворик был пуст, и все же испытуемый счел за благо покинуть его как можно скорее. Оказавшись на улице, приостановился, склонил голову и тронул кончиками пальцев лоб, словно бы что-то припоминая. За неделю этот несколько театральный жест стал уже привычным — таким образом Егор Петрович заслонял рукавом депутатский значок, пересеченный красной косой чертой.
Да, депутат, а неприкосновенности лишен — вот что она означала.
Постоял, прикинул, каким путем безопаснее достичь цели. Пожалуй, что любым. Всем некогда, все спешат на службу, по делам — вряд ли кто сейчас к нему привяжется.
Мысленно махнул рукой и двинулся напрямик, с опасливой завистью косясь на прохожих. Им-то закон был еще не писан…
* * *
Не повезло. У стеклянных дверей супермаркета ожидали открытия человек шесть. Вот делать нечего людям! Ну куда их несет в такую рань? Пришлось отступить подальше, ибо подлый телефон оповещал о его приближении всех и каждого шагов за двадцать.
Наконец створки раздвинулись, и Егор Петрович устремился следом за немногочисленными покупателями. Схватить со стенда что-нибудь не глядя (в данном случае под руку подвернулся пакет с петрушкой) — и стремглав к свободной кассе. Обычно Ненахову это удавалось — тут главное не дать кассирше опомниться, не дать ей взглянуть на дисплей предательски пискнувшего сотика.
— Девушка! Если можно, побыстрее! Жена послала — суп варит… — и добавил для пущей достоверности: — С фрикадельками…
Но та уже вынула свой гаджет и прочла сообщение. Далее с лицом ее случился, по выражению классика, ряд волшебных изменений. Равнодушно сложенные губы ожили, разошлись в мечтательную улыбку, брови вспорхнули. С нежностью кассирша взглянула на покупателя, тщетно пытающегося заслонить свой перечеркнутый депутатский значок. Попался, голубчик!
Механизм, выплевывающий чеки, немедленно заело.
У соседних касс тоже защебетали телефоны. Покупатели радостно засуетились, разворачивая тележки, — и вскоре за спиной Егора Петровича образовалась небольшая очередь.
— Вот так вот встанет один такой, — прозвучал задорный старушечий голос, — и жди его…
— Слышь… — озабоченно шепнул кто-то кому-то, вчитываясь в эсэмэску. — А чего это вообще? Прово… цирование… на противо… правные…
— Сейчас увидишь, — предвкушающе шепнули в ответ.
— Ну ты, законодатель хренов! — с вызовом бросили в спину. — Ты там долго еще копаться будешь? Тут тоже люди…
Егор Петрович оглянулся с заискивающей улыбкой.
— Да вот… ленту заело… — виновато объяснил он.
— Гля! Еще огрызается!
Со стороны входа приблизился восторженно осклабившийся охранник.
— Девушка!.. — взмолился бедолага-испытуемый.
— Гля! Нашел крайнюю! Девушка ему виновата…
Народ развлекался.
Нервы не выдержали — и, оставив пакет с петрушкой у кассы, Егор Петрович дезертировал — пустился наутек.
— Куда? — взревели сзади. — Куда не расплатившись? Держи!..
Охранник заступил дорогу. Егор Петрович сманеврировал, да неудачно. Мужчина он был крупный, вполне мог вырваться, но оказать сопротивление означало подвергнуть граждан новому соблазну.
К месту происшествия уже направлялись двое полицейских и приземистая, но необъятная казачка в папахе и камуфле.
— Нарушаем, гражданин? — глумливо обратился один.
— Ничего я не нарушаю!
— Как же не нарушаем? — ухмыльнулся второй. — Именно что нарушаем… — и с удовольствием зачитал с телефонного экранчика: — Закон об ответственности за провоцирование окружающих на совершение противоправных действий.
Казачка хранила суровое молчание.
— Да это они меня провоцировали! — оправдывался задержанный.
— А им можно! Закон-то еще не принят. Он на них пока не распространяется…
Однако за прошедшую неделю Егор Петрович многое усвоил и многому научился.
— Так противоправных же! — вскричал он. — Противоправных действий! А их не было!
— Как не было?!
— Так не было! Ни к кому претензий не имею!..
— А ко мне? — оскорбился охранник.
— А вы исполняли свой служебный долг!
Полицейские переглянулись с озадаченным видом и вновь повернулись к задержанному.
— Ну ты жук… — молвил один из них и даже в знак одобрения головой покачал.
Камуфлированная казачка неподвижностью своей напоминала каменную бабу на кургане.
— Так а я… это… — нашелся охранник. — Я права превысил…
— Точно! — обрадовался второй полицейский. — За шиворот хватал? Хватал! Значит, имело место превышение… Вон и синяк под глазом! Так что протокольчик все-таки составим…
* * *
К родному дому Егор Петрович осмотрительно приблизился с торца. Выглянул из-за левого угла, отпрянул. У черного хода его поджидали вчерашние обидчики из местной алкашни. Что ж, вполне естественно: протоптались все утро перед парадной дверью, сообразили, в чем дело, и схлынули сюда, во дворик. А может, лифтер стукнул — насчет ключа… Время от времени кто-либо из них доставал сотик и, убедившись в отсутствии пропущенных сообщений, разочарованно прятал его в карман. Интересно, с той стороны тоже кого-нибудь оставили? Сейчас проверим…
Лишенный депутатского иммунитета горемыка подобрался к противоположному углу. На лавочке никого. Рядом, правда, припаркованы четыре автомобиля, но все довольно крутые — гопота на таких не ездит.
Сзади послышалась короткая птичья трель — чей-то телефон среагировал на присутствие испытуемого.
— Егор Петрович…
Вздрогнул, обернулся.
Глазам его предстал сутулый жилец из второго подъезда с насекомоподобной шавкой на поводке. Оба преклонных лет — у обоих артритные лапки и выпуклые печальные глаза.
— Не стоит туда идти, Егор Петрович, — известил собаковладелец. — Там за «тойотой» еще двое прячутся…
— Спасибо… — сипло отозвался Ненахов.
Насекомоподобная шавка встрепенулась и нервно зарычала.
— Рекс! — одернул ее хозяин, строго сводя облезлые седоватые бровки. Снова повернулся к Егору. — Не стоит благодарности. Если хотите, составьте нам компанию — прогуляемся… Думаю, этак через часик караул снимут, вернетесь к себе…
Прошлись по улочке, достигли набережной, присели на массивную скамью. Грозный Рекс был спущен с поводка, но свободой не воспользовался: скребя коготками, походил-походил враскорячку да и прилег на теплый асфальт.
— Сами хоть понимаете, во что ввязались? — спросил хозяин.
— Ох, понимаю… — покаялся Егор, оглаживая синяк под левым глазом.
— Да я не о том… — поморщился собеседник. — Сочувствую, конечно, вашей производственной травме, но… Я о законе.
— А что закон?
— Вы представляете вообще, что у нас начнется, если его примут?
— Да мало ли у нас законов принимали!
— Стало быть, не представляете… — Собеседник вздохнул. — Вот, допустим, ограбил я вашу квартиру. А по закону-то выходит, что виноваты вы сами — не поставили на сигнализацию, не навесили дверь понадежнее… Словом, ввели меня во искушение… Синячок трогаете? Ну так, поверьте мне, синячками дело не ограничится…
«А ведь и впрямь изуродовать могут, — пришла пугающая мысль. — А то и вовсе пришибить…»
— Мне за это, между прочим, деньги платят, — хмуро напомнил Егор.
— Тридцать сребреников? — последовало язвительное уточнение.
— Вы что, меня за Иуду держите?
— А за кого еще?! — внезапно
