Иллюзия бога - Алина Штейн
Она уже развернулась, потирая занывшее плечо и прикидывая, сколько времени займет дорога до корпуса, как услышала:
– В этой реке.
– Что?
– В этой реке утонула моя жена. – Он развел руками, будто стесняясь своего признания. – Поэтому я и…
Ари вспомнила, как переменилось его поведение, когда Аид намекнул на причастность Просимна к этому случаю. «Разве не вы ее убили?» Ей хватило сдержанности не ляпнуть вслух хотя бы это, но, видимо, вопрос настолько явно отразился у нее на лице, что Просимн выпалил:
– Да ни хрена он не знает, твой дружок при деньгах! Я и сам не понимаю, что произошло тем вечером. Она пришла встретить меня после работы. Сказала, скучно стало. Засиделась дома. Прогулялись немного, хотел показать ей этот мост, мол, с него вроде красивый вид, а она любит… любила такие штучки. И вот стоим мы прямо там, где ты сейчас, – он хмыкнул, когда Ари инстинктивно сделала шаг назад, – и я вижу, из воды будто тень какая-то лезет. Ну, думаю, лезет и лезет, черт с ней, у меня еще и не такое лезет, когда я закинусь… В общем, неважно. Но эта штука как ринется на нас. У меня будто внутренности выворачивало, как руку по локоть в задницу засунули. Неприятное ощущение, чего уж там. Наверное, ты смотришь на меня сейчас и думаешь, что я спятил…
Но Ари видела слишком много, чтобы просто отмахнуться от его слов.
– Ты спятил, когда решил стать копом, – пробормотала она и повысила голос: – Я так не думаю.
– Тогда ты еще более двинутая, чем мне казалось. Ирония в том, что никто, кроме, видимо, тебя, не поверит в россказни о чудовище из теней. – Он усмехнулся через силу. – В то, что моя жена шарахнулась от него, упала в воду и захлебнулась. Меня спасло только то, что коллегам настолько же насрать на мое дело, как мне насрать на любое другое. Но если снова что-то всплывет… Тут я уже не отверчусь. Знаешь, как оно бывает? Ты понимаешь, что здесь нет твоей вины, но все равно чувствуешь себя виноватым. Не защитил, не отбил, стоял, разинув рот.
Что-то дернуло Ари спросить дату, и, услышав ответ, она мигом сопоставила два события: ее первую Чистку, на которой из Тартара лезло чудовище, чуть не отправившее Зевса на тот свет, и гибель жены полицейского. «Двенадцать смогли засунуть Тифона обратно, но не выпустили ли они кого-то еще в ту ночь?»
– Мне жаль, – сказала Ари.
Просимн уставился в воду. Его губы дрожали, когда он произнес:
– Причина ненавидеть это проклятое место. Я ведь правда радовался, когда получил эту работу. Я думал, что она принесет нам счастье. Но все никогда не бывает так просто, да?
Ари поняла, что он имел в виду. Не она ли мечтала о несбыточном, о чудесном сюжетном повороте в ее существовании? Не она ли презирала спокойную, довольную жизнь, которой жил ее отец? Не она ли радовалась и восторженно ужасалась, впервые осознав во время ритуала, что магия существует? «Все никогда не бывает просто», – эхом повторяла она, торопясь на лекцию. И, конечно же, опять опоздала, и преподавательница, Госпожа Уродливый Пиджак, снова ошпарила ее недовольным взглядом.
* * *
Высунувшись из окна, Афродита с отвращением наблюдала донельзя фальшивый спектакль: студент, бахвалившийся, что затащит в постель любую, принялся воплощать план в действие, подойдя к первой попавшейся первокурснице и осыпая ее самыми сладкими комплиментами. Девушка чарующе улыбалась ему в ответ. Но парень явно не знал, что пару минут назад она поспорила с подругой, что сможет захомутать любого красавчика. Это могло бы быть сюжетом какого-нибудь романтического ситкома, но Дите отчего-то совсем не было весело. Что тут скажешь? Наверное, многие люди попросту разучились любить. Для них чувства – повод посмеяться, потешить эго, восстановить уязвленное самолюбие.
– Пошли вы все, – проворчала она, потянувшись за очередным леденцом. «Кажется, я – последний романтик на планете. Точно, так и есть. Во мне уживаются мечты невинной девушки и пыл хмельной куртизанки». Может, из-за этого ей все чаще казалось, что она проживает не свою жизнь? Что ее судьба не должна быть такой.
Арес вразвалочку вышел из ванной и привычно замер за спиной Диты, положив горячую ладонь на ее талию.
– Что там, королевка моя?
– Комедия в двух актах. Или трагедия. Я еще не разобралась, но уже знаю мораль этого убогого произведения: мир, в котором нет места настоящим чувствам, просто отвратителен. Хотя, может, они правы. А я – просто романтичная глупышка. Да, точно. Главный мой изъян.
– Нет у тебя никаких изъянов.
– Конечно есть, малыш, – развернулась, заглядывая ему в лицо. – Изъяны бывают у всех. Какие у меня, как ты думаешь?
– Ну раз уж ты так настаиваешь…
Он схватил со стола первый попавшийся лист, поводил по нему ручкой и продемонстрировал ей.
– Вот. Вот! Список твоих недостатков!
– Тут ничего нет.
– Я знаю.
Она расхохоталась:
– Спасибо.
– Было бы за что, – белозубо ухмыльнулся он.
Никто не мог понять, почему ей нравился Арес – прямолинейный, одержимый действием, всегда неутомимо марширующий вперед. Но Диту в нем притягивало все. Шепот глубоким голосом на ухо, когда он называл ее «королевка моя»; эмоциональные качели, крепкие руки, потрескавшиеся губы, сильные пальцы, перебирающие ее длинные пряди; запах нагретого металла, букеты цветов «просто так» и печальные пьяные «я скучаю», отправленные пять раз подряд. Он не пугал ее, даже когда впадал в бешенство или апатию, когда пробуждался, весь в поту после ночных кошмаров, когда замирал с отрешенным, пустым взглядом, когда терял ориентацию в пространстве и забывал, куда шел. Над ним многие посмеивались – за глаза, конечно, никто не осмелился бы бросить ему вызов. Но ей достаточно было взгляда, чтобы понять: он искренен. Он – мужчина, равный ей во всем. Ее лучший друг, ее возлюбленный. Ее пылающее сердце. Ее истинная пара.
– Забудь ты про этих двух в окне. Действуют мне на нервы… Просто люди не созданы для любви. Зато хорошо подходят для войны. – Арес подхватил ее, усадив на край стола, и Дита обхватила его ногами, притягивая к себе. Обвила руками его крепкую шею, облизала взглядом широкие плечи, обтянутые красной тканью рубашки.
– Ну какая война? Если и стоит с чем-то бороться в этой жизни, то с тем врагом, который внутри нас. И обуздать его – вот
