Как поймать монстра. Круг второй - Арина Цимеринг
– Белтейн никогда не наступит.
И Джемма чувствовала, как она шевелится под ее собственной кожей. Пожирала и ее тоже.
– Холмы никогда не закроются.
Пока не сожрала до конца.
Джемма вскинулась, чувствуя, как меняется мир вокруг. Воздух, который она жадно заглатывала, был холодным и зимним, а перед глазами больше не было ужасающей картины собственного лица.
Она дернулась назад, чуть не завалилась на спину и вцепилась во что-то руками – и только спустя пару мгновений поняла, что сидит, а под пальцами у нее стол. Она посмотрела на свои руки, ожидая увидеть, что на них ничего нет: и вроде так и было, но в темноте ей мерещились черные разводы. Она схватила лежащую рядом тканевую салфетку, истерично принимаясь оттирать ладони. Перед глазами плясали красные пятна.
– Да что за…
В горле пересохло. Она что, заснула прямо за столом? Где? Черт, да, дом соседки, она вошла и…
Джемма заозиралась, не вставая из-за стола. И вправду на той самой кухне, вокруг темень, словно наступила ночь, и только эти красные пятна…
Это не пятна, поняла Джемма. Это свет из окна. Пляшет и облизывает мебель, как будто от…
Огня.
И только потом она поняла: вокруг не было тихо. Снаружи раздавались голоса и крики, а небо за окном плыло оранжевым, как будто рядом действительно что-то горело. Твою мать!
Джемма вскочила со стула – тот рухнул от толчка – и кинулась вон. Проскочила коридор, толкнула плечом дверь – и выбежала в ночь, раскрашенную красными всполохами.
В черном небе над деревней поднималось зарево пожара.
Джемма бросилась вперед по улице.
Горел дом Йена.
– Кэл! – заорала она, расталкивая мечущихся людей. – Норман!
Это был крик паники – огонь облизывал небо, трещал и гудел, поглощая ее голос. Занялось все: каменные стены, крыша; казалось, огонь рос и набухал прямо у нее на глазах, взметаясь все выше и выше. Волны жара плавили воздух вокруг. Джемма кинулась ко входу, но ее перехватила чья-то рука.
– Стой! – гаркнул голос Мойры. – Стой же, дура!
У Джеммы не было на нее времени: она дернулась, но почему-то не смогла вырваться из хватки старухи.
– Твою мать, отпусти!..
– Смотри! – зашипела та и ткнула указательным пальцем куда-то в сторону, прочь от толпы.
Джемма машинально повернулась.
Там, освещаемый беснующимся огнем, возвышался над чужими головами Купер. Он не бежал прочь и не бросался к пожару: он спокойно стоял, неспешно вытирая руки. Взгляд дернулся сначала к ним – его пальцы были чем-то испачканы, – а потом к его лицу.
– К…
Слова замерли в горле.
Его выражение лица. Оно было… оно было…
Все вокруг слилось в белый шум, стало зыбким и размытым, оставив в фокусе только Купера. Было светло как днем, и она видела каждую его черту – чуждую и незнакомую.
Лицо незнакомца было довольным. Он не улыбался, но странное извращенное наслаждение исказило его, внесло какую-то дьявольскую асимметрию, от которой Джемма не могла отвести взгляд.
– Видишь? – прошептал над ухом голос Мойры. Ее хватки уже не было на локте. Джемма знала, что старуха не стоит рядом, но все равно слышала: – Теперь ты видишь?
Да. Теперь Джемма видела.
С чего ты взяла, что все это время был только один Теодор Купер?
30. По одной проблеме за раз
Под утро повалил снег.
Не было ни ветра, ни туч; вместе с ночью ушли голоса и крики; таяла в рассветном тумане всеобщая паника; остывала земля. Крупные хлопья медленно кружились, оседая на истоптанной земле, черной от гари поверх оставшегося снега.
– Днем будет снегопад, – надсадно проскрипел сверху старческий голос, и Кэл увидел Мойру – седая голова была покрыта платком. Продолжая смотреть на другую сторону площади, она протянула ему чашку; та оказалась горячей. – И все скроет. Заметет здесь все, как ничего не бывало.
Кэл отпил из чашки, проглатывая чаинки. Горячий поток хлынул в желудок, и только сейчас Кэл понял, что он смертельно голоден.
Он сидел прямо на земле, привалившись к чьему-то частоколу. Когда они наконец победили последние языки пламени, больше ни на что не оставалось сил, кроме как рухнуть в снег поблизости. На щеках и руках Кэл до сих пор ощущал жар пламени. Неубиваемое, непобедимое этой ночью – сколько бы голов они ни отрубали этой огненной гидре, на их месте вырастали другие. Пламя занялось с такой силой, что с дома Йена перекинулось на деревья, а потом поглотило два соседних дома… Кэл был уверен, что не все смогли выбраться.
Эта ночь забрала свои жертвы.
– И велики были ужас и шум… – рассеянно сказала Мойра. А затем ее голос хлестнул плетью: – Сидишь тут уже битый час, остолоп. Иди в дом! Нечего тебе на это смотреть.
Она запахнула платок и, так и не забрав чашку, двинулась через площадь – прямиком к группке женщин, что-то обсуждающих возле пепелища.
Кэл спросил ей вслед:
– Где вы были ночью, Мойра?
Она остановилась. Ветер стих, и слышны были приглушенные разговоры женщин, треск тлеющих останков дома, скрип снега под сапогами Мойры, когда она обернулась. Презрение в ее взгляде ошпарило бы не хуже кипятка, но Кэлу, если честно, уже было все равно. У него не осталось сил с ней бороться.
– Ну же, Мойра, – попросил он. – Помогите мне.
– Я не смогла бы тебе помочь, даже если хотела бы. – Она покачала головой. Снег падал на ее серый платок, застревая в невидимом шерстяном ореоле. – Ведь ты не принимаешь помощи. И никому не доверяешь. Иди, – сказала она тут же, не давая ему ответить, – этот день будет трудным. Тебе нужно набраться сил, если хочешь с ним справиться.
И ушла, уведя за собой и женщин. С их уходом площадь опустела. Пропажа ребенка и ночная трагедия стали слишком тяжелым ударом для жителей; а такие удары маленькие поселения вроде этого переживают за закрытыми дверьми. Кэл это знал – сам вырос в таком же.
Медленно падал снег.
Кэл не знал, сколько еще просидел так, но, когда подошел Купер, чашка в его руках почти остыла. Тот хмуро оглядел руины домов:
– Думал, вы все еще разбираете завалы. Почему сидите в снегу?
Пальто его из роскошного светло-серого окончательно превратилось в грязное, местами почернело. Как и остальные, Купер всю ночь помогал тушить огонь – как и остальные, под утро он совсем обессилел. Даже идеальной осанки не осталось: усталость ссутулила ему плечи, и он казался меньше ростом.
– Ничего ты не понимаешь в привалах… Ладно-ладно, конвоируй меня домой.
Кэл ухватился за его руку, чтобы подняться. Ноги были
