Знак Единорога. Рука Оберона - Роджер Желязны
У меня голова шла кругом от намеков, которые Дворкин щедро швырял пригоршнями. Я не знал, понимать ли его слова буквально, или метафорически, или это просто какой-то параноидальный бред, но то, что я хотел услышать, то, что мне нужно услышать, было ближе ко дню сегодняшнему. Так что, разглядывая вещавшую древним голосом тень самого себя, я проговорил:
– Поведай мне об исцелении.
Он соединил кончики пальцев и заговорил сквозь них.
– Аз есмь Образ, – сказал он, – в самом что ни на есть прямом смысле. Когда он прошел сквозь мой разум, чтобы обрести нынешнюю форму свою, основу Амбера – он отметил меня точно так же, как я отметил его. И однажды я осознал, что я – одновременно и Образ, и я сам, как он вынужден был стать Дворкином в процессе обретения себя самого. Мы изменялись вместе, он и я, при рождении этого места и этого времени, и в этом заключена и слабость наша, и сила. Ибо я понял, что нанесенный Образу вред ранит и меня, а вред, нанесенный мне, точно так же отобразится на Образе. Однако же по-настоящему ранить меня невозможно, ведь Образ защищает меня, а кто, кроме меня, способен нанести вред Образу? Прекрасная замкнутая система, так мне тогда казалось, слабость ее полностью закрыта щитом ее силы.
Дворкин умолк. Я слушал, как гудит в очаге пламя. Что слушал он, не знаю.
Затем он сказал:
– Я ошибся. И ведь это так просто… Моя кровь, которой я начертал Образ, способна и стереть его. Мне понадобилось много лет, чтобы понять: кровь крови моей может сделать то же самое. Ты можешь воспользоваться этим, ты можешь и изменить его – и так до третьего колена.
Я не очень удивился, узнав, что он приходился всем нам праотцом. Мне почему-то всегда казалось, что я всегда это знал – знал, но никогда не озвучивал. И все же… вопросов эта новость порождала больше, чем ответов. Ну да, собрали еще одно поколение предков. Неразбериха только усилилась. Кто такой Дворкин на самом деле – я теперь понимал еще хуже, чем прежде. И плюс еще, по его же словам, все это повесть, которую безумец рассказал…[39]
– А починить его?.. – начал я.
Он ухмыльнулся; мое собственное лицо скривилось передо мною.
– Править живой пустотой, быть владыкой хаоса – ты совсем утратил к этому вкус?
– Быть может, – ответил я.
– Клянусь Единорогом, матерью твоей, я знал, что до этого дойдет! Образ так же силен в тебе, как и великая держава… Так чего же ты тогда хочешь?
– Сохранить державу.
Дворкин покачал своей-моей головой.
– Будет куда проще все разрушить и попытаться начать все сначала – я тебе уже не раз это говорил.
– Я упрям. Так что скажи еще раз, – велел я, пытаясь подражать ворчливому отцовскому тону.
Он пожал плечами:
– Уничтожь Образ, и мы уничтожим Амбер и все тени окрест него. Позволь мне уничтожить себя в центре Образа, чтобы стереть его. Позволь мне – но дай слово, что затем ты возьмешь Камень Правосудия, содержащий сущность порядка, и воспользуешься им, чтобы сотворить новый Образ, яркий и чистый, незапятнанный, вычертишь его собственной сущностью своей, пока легионы хаоса будут пытаться отвлечь тебя на каждом шагу. Пообещай мне это – и позволь покончить со всем, ибо я сломлен и скорее умру ради порядка, чем буду жить ради него. Что скажешь?
– Не лучше ли попытаться починить то, что у нас уже есть, чем уничтожать труды многих тысячелетий?
– Трус! – вскричал он, вскакивая на ноги. – Я так и знал, что ты снова так скажешь!
– Но разве я не прав?
Дворкин зашагал по комнате.
– Сколько раз мы уже говорили об этом! – воскликнул он. – Ничего не изменилось! Ты боишься рискнуть!
– Возможно, – кивнул я. – Но не кажется ли тебе, что то, ради чего ты уже отдал столь многое, стоит некоторых усилий – и дополнительных жертв, – если есть хоть какая-то возможность его сохранить?
– Ты по-прежнему не понимаешь, – сказал он. – Я способен думать лишь о том, что поврежденное следует уничтожить – и, надеюсь, заменить. Сама природа моего личного увечья такова, что я не способен думать о починке. Именно таково мое повреждение. Сами чувства мои предопределены.
– Если Самоцвет способен создать новый Образ, почему бы не использовать его для починки старого узора, покончить с нашими бедами и излечить твой дух?
Дворкин приблизился и навис надо мной.
– Ты что, все забыл? Ты же знаешь, исправить поврежденное – невыразимо труднее, чем начать все сначала. Даже Самоцвету куда проще уничтожить Образ, чем починить. Или ты забыл, на что он теперь похож? – Он ткнул куда-то в стену у себя за спиной. – Может, хочешь пойти и полюбоваться еще раз?
– Да, – сказал я. – Пожалуй. Пойдем.
Я встал и посмотрел на Дворкина сверху вниз. Рассердившись, он терял контроль над собственным телом: он снова стал дюйма на три-четыре меньше, подобие моего лица потихоньку плавилось, превращаясь в привычные гномические черты самого Дворкина, а промеж лопаток начал выпирать горб, заметный, когда он принялся жестикулировать.
Удивленно распахнув глаза, он изучал мое лицо.
– А ведь ты всерьез, – чуть погодя проговорил он. – Что ж, хорошо. Пойдем.
Дворкин повернулся и двинулся к большой двери, окованной металлом. Я пошел следом. Ключ он поворачивал обеими руками. Потом навалился всем телом на дверь. Я хотел было помочь, но Дворкин одним невероятно сильным взмахом только что не смел меня в сторону, а потом еще раз толкнул дверь. Та заскрежетала и отворилась наружу. Сразу почувствовался странный и откуда-то знакомый запах.
Дворкин шагнул за порог и остановился. Нашарил справа у стены нечто вроде длинного посоха. Несколько раз стукнул им оземь, и верхушка посоха засветилась, вырвав из темноты приличный кусок окружающего пространства. Там, дальше, обнаружился узкий туннель, куда Дворкин и направился. Я пошел следом. Вскоре туннель стал настолько широк, что мы уже могли идти рядом. Запах становился все сильнее, я уже почти его узнал. Ведь совсем недавно…
Где-то шагов через восемьдесят мы вместе с туннелем повернули налево и вверх. Миновали небольшой тупичок, куча обглоданных костей на полу, а в каменную стену вделано мощное металлическое кольцо. От кольца вдаль тянулась цепь, лежащие на полу звенья походили на пунктир из капель расплавленного металла.
Туннель затем сузился, Дворкин снова пошел впереди. Скоро он резко свернул за угол, я услышал его невнятное бормотание и сам чуть не налетел на него, когда повернул за тот же
