Liber Obscura. Тёмная книга, Эрика и её кошмарное приключение в двузначность - Хельга Воджик
– Я знаю, что произошло, – Эрика зло смахнула незваную слезинку, скатившуюся по щеке. – Ты ни в чем не виноват, папа. А ещё…
Девочка пошарила в сумке, достала красный шнурок с замысловатым узлом и завязала на запястье мужчины, поверх затянувшихся глянцевых шрамов.
– Я найду способ вернуть тебя, – горячо прошептала она и сжала руку отца. – Но обещай мне не сдаваться.
Эрика не могла сказать точно, почудилось ей или всё было на самом деле, но на крохотный миг она почувствовала, как отец сжал её пальцы в ответ, и увидела вспыхнувшую синюю искру.
1 октября
Вернувшись домой, Виктор Арно плеснул себе в стакан виски и проверил почту. Ничего. Сжав кулаки, он посмотрел на телефон. Набрал по памяти номер. Выслушал бесконечную череду долгих гудков. Отшвырнул аппарат, откинулся в кресле, устало прикрыл глаза. Интуиция его никогда не подводила, отчего же он упорно не хотел прислушиваться к ней сейчас?
Нет, время ещё есть.
Он открыл ноутбук, щёлкнул на значок браузера, набрал адрес. Появились мелькающие картинки марок, колонки объявлений, фотографии коллекций пользователей. От безвкусного аляповатого сайта свело зубы. Виктор щёлкнул на личный кабинет, ввёл логин и пароль. Мелькнуло приветствие, высветился аватар и имя Huginn. Он перешёл в раздел сообщений и нашёл пользователя Muninn[88].
Не в сети. Но был вчера, значит, шанс есть.
Пальцы застучали по клавиатуре, набирая письмо:
«Дорогой друг, надеюсь, твоё молчание не предвестник беды. Накануне вновь читал твоё заключение. Вновь не нашёл причин для беспокойства. Да, прогноз туманен, но не столь чёрен, как ты считаешь. Прошло почти три месяца, никаких рецидивов. Безусловно, пережитое не могло не оставить след. Но любые следы со временем бледнеют и зарастают травой, если не перекапывать землю. Да, она продолжает верить в одержимость отца демоном, называя того иллар. Но уже не говорит об этом. По крайней мере, открыто. А. не покидает её и, кажется, между ними установилась связь. Истосковавшаяся по материнской заботе и любви девочка прониклась к А. особой привязанностью. Я оставлю её в гнезде, чтобы проверить, насколько «обычная» жизнь будет способствовать исцелению ран. То, что внутри фантазии она пытается трактовать символы, уже огромный плюс. Но всё это следует держать в рамках. Тут ты прав. Общество М. также благотворно, как мы и предполагали, она подавляет тень. Они вместе ходят на занятия, прорабатывают пережитое через сказительство. Недавно приняли в свою компанию дочь нашего общего друга.
Слышал о твоём новом пациенте. Удивительный случай. Хотел поговорить лично, но твой офис закрыт, а на звонки ты не отвечаешь. Попечители волнуются. И не только они. V переживает, ответь хотя бы ей.
Я видел тебя на записи. Надеюсь, ты проявишь благоразумие и оставишь попытки. Свяжись со мной как можно скорее.
10–11 ~ 11–10
P.S. Скрываться в тёмной комнате можно лишь пока не вспыхнул пожар».
Виктор нажал кнопку «отправить» и плеснул ещё королевского оленя в стакан. Не успел он подумать, насколько необдуманно поступил, как ноутбук пикнул. На сайте филателистов, возле иконки с аватаркой, мигало одно непрочитанное сообщение. Арно открыл его:
«Если хранить все ключи в одной связке, не велик ли шанс потерять доступ ко всем дверям?»
Последняя страница
Она поставила точку. Ещё одна история завершена. Теперь если что и связывает их, так только прошлое, а в будущем каждая из них пойдёт своим путём. Оставляя ли следы, меняя ли судьбы. Так ли это и важно, когда всё, что хотелось, было рассказано.
И каждый раз, когда ты дойдёшь до этих строк, ты тоже ощутишь, что всё позади. Было ли оно правдой или вымыслом, сказкой или былью.
Что показала тебе книга и что получила взамен?
А главное – кем она была?
15 июля 2024
Колыбельная
«А в море том навек покой, покуда крепок сон», —
Так слышал он, скользя средь волн и правя чёлн на мол.
«Приди ты к нам в полночный час, останься до утра.
С рассветом станешь чист как снег и ярок как заря.
Умоем мы твоё лицо, чтоб слёз не ведал ты.
Расчешем локоны твои, от тяжких дум тоски».
Но он упорно отвергал дары морских сирен.
«Не в силах я принять ваш дар, хоть вечность посули.
Там, у зелёных тихих вод, горит огонь моей,
Единственной и на века, прекраснейшей из дев.
С уловом, без, в тоске иль нет, я к милой поспешу.
А ваших хладных рыбьих душ я вовсе не прошу».
Вскипело море, грянул гром, и смолкли голоса.
Завыли ветры, дрогнул чёлн, и нету рыбака.
«Не важно, что в твоей груди, огонь или вода,
Ты будешь наш в полночный час. Навеки. Навсегда».
Горели лёгкие огнём, и сердце холодом сковало,
Но улыбнулись вдруг уста: «Для смертных смерть – всего начало».
В последний миг он видел дом. Свечу в руках у той,
Кто не дождётся в этот раз, и слышал жуткий вой:
«Мы будем звать её к себе, и голос будет твой.
Она придёт к тебе на дно, увидит, что ты мой!
И вдоволь мы возьмём тепла, которым ты манил,
Горячей смертной крови той, которой нас корил.
Мы выпьем жизнь её до дна, и вкусим плоти сласть.
Пусть будет вам дана душа, её нам не отнять.
Но мы похитим навь и явь, наполним ядом сон.
Мы будем петь, и устоит пред нами лишь глухой».
«Пока горит огонь в ночи, пока стоит маяк
Одно вам не украсть никак, вовеки не сломать».
«И что же то?» – взъярились девы,
и волны окатили твердь.
«Что может быть сильнее страсти?
Страшнее смерти? Месть?»
Но рыбака глаза потухли, и сердце прекратило ход.
Минула полночь. Шторм утих, и разгорелся вновь восход.
На моле девушка стояла, и взгляд её тонул
в волнах.
Кричали чайки, провожая улов богатый на чёлнах.
