Иллюзия бога - Алина Штейн
Кажется, Аид наконец совладал с автоматом.
– Нам пора, – сказал он, поймав ее полоумный взгляд, и Ари мысленно поблагодарила его за это.
Тесей кивнул:
– Ариадна, извини, если задержал… Знаю, ты не хочешь это слышать, но ты по-прежнему самая прекрасная девушка из всех, что я встречал. Скажи, чувак? – Он повернулся к Аиду.
– Нет, – доверительно сообщил Аид. – Самая красивая – моя.
– Тогда мы идем к вам, – пошутил Тесей.
Аид нехорошо сверкнул глазами:
– О, это будет забавно.
Тесей снова взглянул на Ари.
– Надеюсь, в один день ты сможешь простить меня, хоть я и понимаю, что не заслужил этого. Прощай, Ариадна. – Он повернулся и пошел к своей машине.
Она выхватила из рук Аида шоколадный батончик и швырнула в уходящий силуэт. Промазала, конечно. Глупо, импульсивно и так по-детски. Аид промолчал. Быть может, даже несколько сочувственно, хотя Ари все еще казалось, что он не в состоянии переживать эмпатию по отношению к чему-то, что не являлось Персефоной и автоматом, забитым сладостями.
Ари чувствовала, что все ее лицо мокрое от слез, но не издала ни звука. Здесь все окончательно закончилось. Вот так просто. В морге, надо же, как символично. У судьбы есть чувство юмора. Любил ли он ее вообще хоть один день их отношений? Видимо, любил. Вернее, думал, что любил, но себя любил больше. И это даже правильно, логично. Здоровый эгоизм, она понимала это умом – может, теперь поймет и сердцем. Она выдохнула, чувствуя, как боль утихает. Что ж, она хотя бы научилась брать себя в руки после того, как прошла через дерьмо, – это такая важная вещь, которой тебя никто никогда не учит.
Аид близоруко прищурился, разглядывая зал ожидания сквозь стеклянную дверь. Наконец, он увидел мужчину с папками.
– Поговорю с ним.
– Лучше я. – Она вытерла лицо. – Отвлекусь немного.
Аид бросил на нее быстрый взгляд.
– Что? Я уже успокоилась.
– Ты только что кинула шоколадку в бывшего.
– Да, и это было очень даже спокойно по сравнению с набором ножей, который я метнула бы в него, будь они у меня под рукой.
Аид недоверчиво изогнул бровь, и она вздохнула, пропуская его. Даже позволила ему бесцеремонно отодвинуть сухопарую женщину, прижимавшую к глазам кружевной платочек. Та слабо запротестовала, но Аид бросил ей:
– Если вы думаете, что мне не плевать, вынужден вас огорчить. Мне правда плевать.
Хмурый мужчина за столом поднял взгляд и изобразил некое подобие улыбки. На его бейджике значилось «Харон»[36].
– Вам должны были позвонить из полицейского управления, – сказал Аид с обычной брезгливостью.
– А, студенты. Долго же вы.
– Какая у него кислая мина, – пробормотала Ари. – Сразу видно, вы с ним поладите.
– От студентов, уж не обессудьте, одни несчастья, – продолжил мужчина. – Мобильники, камеры, записывающие устройства кладите вон в ту корзину. Заберете на выходе.
Он дождался, пока Ари вывернет карманы, и повел их к двойным дверям.
– Кем вы приходитесь покойнице, кстати?
– Родственники.
– Ну-ну, – хмыкнул Харон.
Ари подавила желание схватиться за голову – даже в кромешной темноте их с Аидом невозможно было принять за родню.
– Мы сводные.
– Много же у нее сводных. Вчера тоже одна… – Он прикусил язык, но Аид уже встрепенулся, как хищник, напавший на след добычи.
– Кто к ней приходил?
– Я не могу говорить с вами об этом.
На его ладонь легла купюра.
– Девушка, – уступил Харон. – Хорошенькая такая.
Аид медленно вытащил из кармана еще одну купюру.
– Не хорошенькая, а просто охренительная. Самая роскошная из всех, что я видел, провалиться мне на этом месте. Никогда не забуду эти голубые глазищи.
Он выжидающе протянул ладонь.
– Имя? – Аид не спешил отдавать деньги.
– Афродита.
У Ари перехватило дыхание от волнения. Она вспомнила, как после ритуала Чистки Гефест догнал ее. Его неизменная трость, очки, извиняющийся взгляд. «Я видел на той вечеринке, как они с Дитой вместе выходили из „Оракула“… Болтали, а я подслушивал, пока девчонки не ушли…» Нервы и так были на пределе, но эта новость поразила ее. В сущности, кем была Афродита? Университетской королевой красоты, невероятно пленительной сердцеедкой, но кем она была на самом деле? Не удержавшись, Ари подтолкнула локтем Аида, но тот, судя по лицу, не спешил с выводами. А может, ему просто было все равно.
Комната, в которую их привел Харон, оказалась невероятно холодной, заполненной гулом морозильных камер. Ари посильнее запахнула пальто, глядя, как их провожатый открыл ближайший ящик. И почти не удивилась, увидев его содержимое.
– Это не она.
Девушка перед ней напоминала Семелу только черными волосами и стройной фигурой. Ари торопливо отвела взгляд от посеревших бедер.
– Разве? – Аид подошел ближе. – Написано ее имя…
– На заборе тоже много что написано! – взорвалась Ари. Ну конечно. Она изначально не верила, что все будет так просто, но все-таки сегодня была слишком выбита из колеи, расслабилась на секунду. И стоило немного поверить в то, что хотя бы один пункт из плана выполнен, хотя бы тело Семелы найдено, как жизнь тут же дала понять, кто тут хозяин положения.
Аид пожал плечами:
– Я не приглядываюсь к людям.
Морг они покидали в спешке, будто извиняясь за что-то. Чуть не забыли забрать разряженный телефон из корзины на выходе. Едва не зашибли многострадальную женщину с платочком. Торопливо разместились в машине.
– Как же я задолбалась, – прошептала Ари и резко откинулась, ударившись затылком о подголовник.
– Выглядишь уставшей.
Услышать такое от болезненно бледного, тощего и ненавидящего все и вся Аида – это действительно серьезно. Возможно, ей стоило больше спать – самой жутко от этих мешков под глазами. Да и кофе в таком количестве, наверное, тоже до добра не доведет. «Аид прав, я смертельно устала. Хочу вытащить мозг и промыть его в холодной речной воде».
Бывают переломные моменты, когда ты понимаешь, что не можешь идти дальше. И Ари задумалась: может, сейчас именно такой момент? Когда не можешь взять себя в руки, когда нет желания вылезать из кровати и бороться. Когда ты просто сдаешься и сидишь на скамейке запасных всю оставшуюся жизнь.
«Нет. Мне есть ради кого продолжать». Поэтому она сказала:
– Я в норме. Поехали домой.
– Что, к твоим родителям?
– Нет, конечно. Я могу пойти куда угодно, но только не к папе. Я имею в виду, в общагу. – Снова почувствовав предательское
