Изгнанник Ардена - Софи Анри (российский автор)
– Рассказывай все, что знаешь, от начала и до конца.
Адалина смотрела прямо на него и, казалось, вот-вот расплачется. Тристан вдруг поймал себя на мысли, что ни разу не видел ее слез. Даже когда ее ранили у границы Ардена, Адалина с мужеством перенесла боль, как заматерелый воин, и не поддалась слабости. Но сейчас она выглядела такой потерянной, сбитой с толку, уязвимой, и Тристану это совсем не понравилось.
Не нравилось, что причиной стал он.
– Таннат Адесто дружил с Фредериком, – тихо сказала она, нервно теребя ткань платья. – До двенадцати лет, пока Фредерик занимал пост главного королевского советника, я жила вместе с семьей в Изумрудном дворце. Таннат не обращал на меня особого внимания, но если такое случалось, был ко мне добр. Добрее, чем родной отец. Но тогда он и сам не знал, что я его дочь. Потом здоровье Танната ухудшилось, и Стефан все чаще стал исполнять обязанности короля. Он-то и сместил Фредерика с должности, и мы переехали в родовое поместье. Однако Таннат, будучи другом семьи, часто наведывался в гости. С каждым годом я все сильнее становилась похожа на него, и мать заставляла меня уродовать себя белилами, чтобы никто не заметил сходства – даже сам король. Тогда я еще не понимала, зачем она так поступает. Мне исполнилось шестнадцать, когда все перевернулось с ног на голову.
Адалина задумчиво провела пальцем по родинке на губе, и Тристан вспомнил, как в ту злосчастную ночь касался языком этой манящей темной точки и наслаждался сладостью ее кожи. Казалось, это случилось вечность назад.
– Мы с братом часто сбегали из поместья, чтобы погулять по городу без охраны. Той ночью я выскользнула из покоев, одетая в штаны и мужскую рубашку. Волосы спрятала под шляпой. Эмильен ждал меня у назначенного места, но я не успела до него добраться – столкнулась с Таннатом, который выходил из покоев моей матери. Мне хватило одного взгляда, чтобы обо всем догадаться. А он, в свою очередь, понял, что я его дочь. – Адалина скривила губы в вымученной улыбке и с ненавистью ткнула в свою родинку. – Из-за этой клятой родинки, цвета волос и глаз, формы носа и подбородка. Оказывается, я точная копия Танната в юности. Но поскольку большую часть своей жизни он носил бороду и усы и почти на всех портретах изображен с ними, это сходство не сильно бросается в глаза. Он сразу признал во мне родную кровь и с силой затащил в покои матери, чтобы потребовать объяснений. И она созналась, что я его дочь.
Тристан сложил руки на спинке стула перед собой и уперся в них лбом. От потока новых сведений голова шла кругом, и все это выглядело как странный сон, в котором царил хаос.
– Что случилось дальше? – спросил он, когда молчание затянулось.
У него перед глазами то и дело всплывало воспоминание, как они с Адалиной выбирались из Изумрудного дворца через кабинет покойного короля, где висел портрет совсем юного Танната. Еще в тот вечер Тристану показалось, что он где-то видел это лицо, а теперь хотелось смеяться от собственной глупости.
– После признания матери Таннат стал приглашать нашу семью в Изумрудный дворец или сам посещал поместье и каждый раз искал встречи со мной. Ему хотелось узнать обо мне все. Возможно, потому, что обе его дочери были мертвы. Одна из них, Брезильда, умерла от тифа незадолго до того, как вскрылась правда обо мне.
Адалина ни с того ни с сего хихикнула, и Тристан поднял на нее недоуменный взгляд.
– Помнишь, что ее прочили тебе в жены? Представляешь, если бы она выжила, мне пришлось бы звать тебя зятем.
Тристан безрадостно усмехнулся. Абсурдность ситуации достигла апогея.
– Значит, часом ранее ты солгала, сказав, что мать ревновала к тебе любовника?
Лицо Адалины стало мрачнее тучи.
– Нет. Не соврала. Мама и правда ревновала ко мне отца, потому что он всегда искал встречи со мной, а не с ней. Я узнала это, когда случайно подслушала их разговор. – Она протянула руку к шкатулке и, печально вздохнув, провела пальцами по крышке. – Хотелось бы верить, что она заставляла меня краситься как шлюху и не выпускала лишний раз в свет, чтобы защитить. Но, как бы ужасно это ни звучало, она просто не хотела, чтобы Таннат узнал обо мне правду, опасаясь соперничества за его внимание. А я жаждала его внимания, потому что он был единственным родителем, кто его мне уделял.
– Почему ты не обратилась за помощью к настоящему отцу, когда тебя хотели насильно выдать замуж?
– Я обращалась. Но в вопросах брака он придерживался тех же взглядов, что и Фредерик. – Адалина отдернула руку от шкатулки, будто та нагрелась и обожгла ее пальцы. – Он сказал мне, что муж – это средство для достижения положения в обществе, статуса и власти. А для любви брак не обязателен.
– А я-то думал, что у меня отец – кретин. Тебе не повезло сразу с двумя.
Тристан с досадой покачал головой, и губы Адалины изогнулись в подобии улыбки, хотя ничего веселого в этой ситуации не было.
– Таннат очень рассердился, когда я распустила слухи о себе, но, в отличие от матери и Фредерика, регулярно присылал мне письма, пока я отбывала наказание в глухой провинции. Я сжигала их сразу после прочтения, но до сих пор помню их содержание. Он рассказывал мне о своем детстве, о том, как готовился к правлению, как полюбил мою маму… Я и не заметила, как привязалась к нему и начала ждать встречи. Только этому не суждено было сбыться. Через неделю после моего возвращения кто-то донес Фредерику о связи мамы с королем и о том, что я дочь Танната. В яблоневом саду я немного переиначила эту историю, – добавила Адалина извиняющимся тоном. – На самом деле сначала Фредерик пришел ко мне в покои. Впервые за мою жизнь. Он прогнал прислугу и смыл с моего лица белила и румяна, так что чуть не утопил меня в тазу с водой, а потом долго разглядывал.
Адалина прикусила губу и нервно провела ладонью по шее. Тристану стало дурно от мысли, что обезумевший от ревности лорд Ришель едва не задушил ее.
– В тот вечер Фредерик впервые меня заметил. А он никогда раньше толком не смотрел на меня.
Лицо Адалины побледнело, а губы мелко задрожали. Настала самая сложная часть ее истории. Тристан видел, как сильно Адалина любила мать и
