Тьма в объятиях света - Елена Инспирати
Джой тоже не писала и не звонила, она и правда исчезла.
Разговоры с Дэйвом стали еще более скудными, чем раньше. Он попросту не знал, как меня поддержать и какие лучше слова подобрать, предпочитая не лезть со своими мыслями и предоставляя мне полную волю в самобичевании.
Все, чего хотела я, это услышать хоть что-то о Брайене. Я и не мечтала встретиться с ним. Мне бы хватило свежего письма, чтобы найти свой покой. Старое я уже все протерла, порвала в некоторых местах и выучила наизусть.
Я хранила его в том самом блокноте с зарисовками. Наверное, именно тоска сводила меня с ума до такой степени, что я ценила до беспамятства бумажку с написанными именно его рукой буквами.
А если он напишет мне новое письмо, в котором я его не узнаю? Это будет страшнее этой тягучей и выворачивающей наизнанку неизвестности?
Я боялась, что система разделения все равно возьмет верх. Сейчас я была предоставлена самой себе, и мне нужно было как-то действовать, чтобы улучшить свое положение. А я могла лишь ассоциировать себя с мухой, застрявшей между двух стекол и пытающейся выбраться.
Время поджимало, все вокруг давило, бежать было некуда.
В очередной раз посреди ночи я делала записи в дневник. Рассматривала все ходы, анализировала свое положение в обоих мирах. В темном мире у меня было больше шансов хотя бы потому, что там были люди, которые могли мне помочь скрыться. А прятки – единственный способ спасти ребенка.
В светлом мире такой возможности у меня не было, Дэйв никак не смог бы мне помочь.
Я поставила точку в конце последнего предложения, когда раздался стук.
Тот самый стук.
Я подумала, что это слуховые галлюцинации, но звук повторился еще четче. Меня медленно потянуло к окну, руки нерешительно его открыли.
– Это я.
Меня затрясло. Голос Брайена оживил потухший давным-давно огонек внутри. Ведь еще секунду назад я пыталась разобраться в том, как в одиночку смогу защитить ребенка.
Я отступала с округленными и красными глазами, инстинктивно обняв живот. Брайен встал посреди комнаты, загораживая широкой спиной окно, и, кажется, наконец заметил, как изменилось мое тело за эти месяцы.
Ладони даже стали гореть, но я выпрямилась и убрала их с живота.
– Привет, – прокряхтела я, сглатывая огромный ком в горле. – А нам уже шесть месяцев.
Я улыбалась, пусть и нервно, но улыбалась. Сердце сходило с ума, и я кое-как держала себя в руках.
– Осталось совсем не много.
Брайен молчал, не шевелился. Я даже не слышала его дыхания. Словно его здесь и не было. Мысли о том, что я в бреду, подтолкнули меня сделать шаг и протянуть руку. Но когда я почти уже дотянулась до него, он отшатнулся от меня.
– Что происходит?
– Мне, – начал он максимально сдержанно и скованно, – велели убедиться в том, что беременность протекает хорошо.
Он говорил, как чужой, как тот, кому абсолютно на меня плевать.
Правда дала мне пощечину.
Все сказочные замки рухнули, и я поняла, что с Брайеном сделали что-то ужасное.
Глава 17
Это походило на сцену из спектакля, поставленного дилетантом. Не хватало зрителей, которые аплодировали бы единственному актеру хотя бы из вежливости. Ну, он ведь так старался!
– Скажи, что ты шутишь, – с угрозой произнесла я, испытывая волнение, граничащее со страхом. – Это опять твои дебильные шутки?
– Ты регулярно посещала врача?
– Брайен! – Мой шаг к нему он воспринял как какое-то нападение: отступил мгновенно.
– Не приближайся ко мне, – строго сказал он. А потом тише и спокойнее добавил: – Это лишнее.
– Лишнее сейчас – твое притворство! Думаешь, я поверю в то, что они тебя сломили? В то, что ты так легко сдался им? Нет, ты бы никогда так не поступил! И ты сам неоднократно в этом меня убеждал!
Брайен уперся в подоконник, и я, наконец, смогла попытаться к нему прикоснуться. Да, против его воли.
– Не трогай… меня, – процедил он.
– А то что? Я же неприкосновенна.
– Не забывайся. – Брайен ловко поймал мою руку за запястье, когда я почти коснулась его затылка, и отодвинул меня подальше от себя. – Все изменилось.
Изнеможенное сердце кричало о том, что это ложь. И я верила ему, а не Брайену, старательно избегающему меня.
– Я вижу.
Наверное, я совсем лишилась рассудка в тот момент, раз допустила наглость со своей стороны. Брайен ждал, что я буду пытаться говорить ему что-то о любви, шептать трогательные словечки. Он явно был готов к подобному. И к тому, что я сойду с ума в плаче, а слезы зальют всю мою спальню.
Возможно, поэтому я сдержалась. Или потому, что решила быть взрослее и мудрее. Я просто поцеловала его.
Если бы передо мной сейчас стоял зомбированный Брайен, он бы не допустил подобного маневра. Он бы сделал все, что угодно, но не позволил бы мне прикоснуться к его губам. Я с отчаянием, выражая всю свою тоску, целовала его, запускала пальцы в волосы и ждала хоть какого-то ответа.
Руки Брайена, поздно отреагировав, легли на мою талию и вместо того, чтобы вновь отодвинуть, затряслись. Он скованно провел по моему животу, и я ощутила тепло, которого мне не хватало все это время разлуки. Мне не могло показаться.
Это и стало моим забвением, из-за которого я уже не могла здраво мыслить. Даже если Брайен и пребывал в трансе или был подчинен Правителем, то любовь не ко мне, а к ребенку могла его вытащить.
Брайен начал наступать, подталкивая меня, отвечать на мой поцелуй, но торопливо, как будто боясь, что нас застукают. Когда я ударилась бедром о край столешницы, что-то рухнуло на пол.
От испуга я подпрыгнула на месте и отпрянула от Брайена, инстинктивно посмотрев на причину грохота. Только виной всему была не я: Брайен кинул подставку с карандашами, и пластмасса разлетелась на мелкие кусочки. Сила, которую он приложил, красным цветом кричала, что сделано это было в ярости.
Я только успела положить руки на живот и поднять глаза, как Брайен уже угрожающе шел на меня. Мне до сих пор не удавалось четко различать черты его лица, видеть его глаза, но я чувствовала одно – он пропитан той самой ненавистью и тем отвращением, которые мы транслировали друг другу в первые дни знакомства.
– Очередная подобная выходка может закончиться плачевно, дорогуша, – пригрозил Брайен, возвысившись надо мной. – Повторяю:
