Украденная душа - Денис Вадимович Ганиман
Старика душили слёзы. Хобб тяжело вздохнул и на время стих, продолжая вспоминать. Одни события он видел ярко, в деталях, а другие совсем размыто. Они ускользали, тонули, блекли и таяли, как миражи. Годы, проведённые в рабстве, Хоббу и вовсе вспоминать не хотелось, но вольная жизнь на Ильваре – другое дело.
Хобба привезли на остров Ильтра, что к северо-западу от самой Ильвары, и продали местному колдуну по имени Ивраха. Человеком он был довольно богатым и почитаемым среди своего народа. Маг почуял волшебную силу в мальчишке и тут же сковал его заклятьями крепче любых цепей, но допустил ошибку, посчитав Хобба бесталанным и слабым.
Ивраха наложил чары с привычной мощью, но весьма небрежно, так, будто прихлопнул муху. И когда Хобб подрос и окреп, парню хватило природного чутья, чтобы найти лазейку, беспечно оставленную Иврахой. Через неё-то Хобб и сбежал, на прощанье перерезав своему тюремщику глотку.
Подобрав нужную иллюзию, он стал неотличим от Иврахи. На первом же корабле Хобб покинул Ильтру и отправился на остров Во, а затем – уже в своём истинном обличии – попросился гребцом на судно до Ильвары. Там-то и началась его вольная жизнь. Оказавшись на свободе, Хобб ни в чём себе не отказывал.
– Знаешь, Зазур, – снова заговорил старик, – Ивраха был настоящим чудовищем. И то, что он делал со мной и с другими рабами… Не жалею, что прикончил этого ублюдка. Но всё же благодаря ему я взрастил немалую силу и выучил ильварский язык. В конечном счёте, думаю, он помог мне стать тем, кто я есть сейчас.
– А хочешь, я призову его тень из Подгорного Мира? Побеседуете, предадитесь воспоминаниям… – Зазур иронично зашелестел новой порцией искр.
– Чтоб тебя, треклятый! – завопил Хобб, дёрнув цепями. – Только попробуй! Я ведь найду способ утащить твою светлячью задницу за собой. Посмотрим, надолго ли хватит твоих искр в царстве кромешной тьмы.
Огонёк вплотную подлетел к лицу старика.
– Вот теперь узнаю Хобба, грозу Ильвары! А то совсем расклеился в своём подземелье. Ярости у него былой нет… Вон её сколько! Ну что, готов ещё к одному побегу? Я дам тебе магию, а там дело за малым: всего-то и нужно, что вырубить стражу и скрыться в толпе. Ну?!
Зазур вспыхнул синим пламенем.
– Нет, нельзя. – отрезал Хобб. – Если я сбегу, ильварские ищейки не успокоятся и однажды отправят на костёр всех, кто мне дорог. Ты пойми, Зазур, я не боюсь смерти. Что мне смерть, когда была такая жизнь на Ильваре! Здесь колдуны редкость. Мы ведь с тобой хорошо развернулись: золото, женщины, грабежи и пирушки.
Светляк радостно фыркнул огнём:
– Пожалуй, ты прав. Сначала, да, было весело, но потом всё испортила твоя жена.
– Миссея ничего не портила, – мягко возразил Хобб. – Она вернула меня к свету и показала, что колдовством можно не только дурачить богатых господ. Я наконец понял, для чего мне сила и как применять её во благо.
– Да уж, угораздило же полюбить жрицу Алой Богини.
Зазур снова засиял белым.
– Ха! А ведь, помнится, то была твоя идея – выкрасть Миссу из храма!
– Разумеется, моя. Я просто не мог терпеть твоё нытьё: Миссея то, Миссея сё… И вот помог, а ты что? Наслушался её сказок и давай таскать рабов с Ильтры на Ильвару; на том и погорел. Сдали свои же люди.
– Может, оно и так, но зато скольких мы с тобой успели спасти, Зазур…
У входа в темницу послышались голоса и шаги. На стены пролился пока ещё слабый свет факелов.
– Вот и стражники. Стало быть, рассвело, а костёр давно сложен. Прощай, мой друг, и будь свободен.
Хобб раскрыл ладони, прошептав последнее заклятье, и пламя Зазура погасло.
Алая Заря
Солнце едва взошло над заливом, когда Эл, лохматый и заспанный, поднялся с кровати и поспешил на склад за морской солью. В руках он держал пустой глиняный кувшин.
Соль, разумеется, требовалась для господских купален. Сегодня был важный день и людям подобало быть чистыми. Так что Эл намеревался сделать всё правильно, хотя бы в этот раз.
В воздухе царила тишина. Золотистые лучи скользили по стенам высоких сводов, по колоннам и аркам Дома, названия которого Эл не знал, как не знал он и собственного имени. Прозвищем его однажды одарил управляющий.
– «Эл» значит «хилый», – надменно сказал Гиссий. – Буду звать тебя Эл.
Так и повелось.
Сражаясь с дрёмой, Эл шёл вдоль южной стены, но вдруг его чуткий слух уловил странный шум, доносившийся из опочивален, где обычно пребывают знатные гости. Но гостей в Доме не было – это юноша знал наверняка. «Если в покои прокрался вор, – подумал Эл, – а я пройду мимо, прощайте пир, танцы и ритуал подношений. Высекут или, чего хуже, бросят гнить в бараках, как раньше».
Свернув с намеченного пути, Эл нырнул в тень просторного коридора. Шум усилился и теперь уже явно напоминал воровскую возню. Чутьё подсказывало юноше, что вор мог быть не один. Собравшись с духом, Эл вбежал в покои и…
Кувшин с грохотом разбился о гранитный пол. Юноша вскрикнул от ужаса, закрыл глаза и тут же пал ниц.
– Простите меня, госпожа… Я не… Я думал, тут воры…
Изиль оттолкнула любовника, не проронив ни слова. В чёрных глазах её вспыхнула ярость. Не скрывая наготы, она поднялась с постели и приказала рабу заткнуться.
– Что это за мерзость, Гиссий? – Изиль гневно взглянула на мужчину. – Почему в моих покоях раб?
– Пустяки, сейчас всё улажу!
Гиссий схватил подсвечник и занёс руку, чтобы пробить юноше голову.
– Стой! – Изиль бросила короткий жест, и мужчина замер. – Сегодня Алая Заря. Нельзя убивать. Богиня смотрит.
– Простите меня, госпожа, – снова проскулил Эл. – Я ничего не скажу, я буду молчать.
– Так и быть, – Изиль поправила волосы, – сохраню тебе жизнь. А теперь встань!
Эл сгрёб осколки и поднялся, дрожа как осиновый лист.
Хозяйка Дома помолчала немного, а потом сказала:
– Чтобы искупить вину предо мною и пред Богиней, ты должен будешь кое-что сделать. А что именно, я скажу, когда начнутся танцы в честь Великой Матери. Подойдёшь ко мне, когда жрецы трижды протрубят в рог.
– Да, госпожа! Конечно, госпожа!
Эл поклонился и выбежал в коридор.
В груди его бешено билось сердце. Эл не заметил, как очутился на складе. Отдышавшись и утерев слёзы, он аккуратно сложил осколки в корзину, что стояла у дверей. Водрузив на спину мешок с солью, Эл медленно побрёл в купальни. Он проклинал себя за то, что разбил кувшин и что прогневил хозяйку.
– Госпожа хорошая, – повторял юноша как молитву. – Госпожа умеет прощать.
Целый день рабы украшали Дом к торжеству. Эл помогал в саду и на кухне, а управляющий шнырял повсюду, свирепый и злой, словно ильтрийский вепрь, раздавал удары хлыстом и несчётные
