Ковен отверженных - Айви Эшер
Мой собственный опыт подсказывает, что, если ты уже можешь кричать, значит, ты находишься в финальной стадии этого жуткого процесса, но легче от этого не становится. Я сижу на коленях между Ноксом и Райкером и не могу оторвать от них взгляд. Это моя вина, и я заслуживаю жить с воспоминаниями о том, как им было больно. Другие Избранные пытаются окликнуть меня, но я не в силах ответить, не в силах даже голову повернуть. Теперь все стало кристально ясно: ребята знают, что моя сущность причинит им боль. Так же, как Ноксу и Райкеру. Так же, как я причиняла боль Талону. Но я не вынесу, если увижу сейчас это понимание на их лицах.
Мне хочется до смерти избить себя за то, что я позволила этому случиться. У меня есть планшет, полный информации. Эта информация могла бы подсказать, как работает перенос, но открыла ли я его хоть раз? Нет.
Перевожу взгляд с Райкера на Нокса и обратно, позволяя их крикам ранить меня так, как я этого заслуживаю. Я не могу надеяться, что моя жизнь каким-то образом сбавит обороты и станет более-менее нормальной. Я – Страж, а значит, мне и всем, кто мне дорог, предначертаны боль и вечная борьба. Я – гребаная чума.
На коже ребят медленно проступают метки, словно страдания каким-то образом просачиваются на поверхность. Руны темнеют, становятся четче, и по комнате эхом разносятся крики боли. На Нокса падает моя слеза и прочерчивает дорожку среди рун, появляющихся на его ребрах. Я яростно вытираю лицо, чтобы ни Нокса, ни Райкера больше не запятнала предательская влага.
Крики стихают до жалобных стонов, и если бы я не была так зла на саму себя, то, возможно, почувствовала бы облегчение от того, что все почти закончилось. Вытираю пот со лба Нокса и пытаюсь укрыть Райкера одеялом, чтобы он не замерз, когда придет в себя. Часть меня хочет коснуться этих рун – я никогда не видела их вблизи на ком-то, кроме себя, – но я даю себе мысленную пощечину и посылаю куда подальше.
Нокс и Райкер потихоньку начинают успокаиваться, скованные спазмом мышцы расслабляются. Я наблюдаю за тем, как быстро поднимается и опадает их грудь. Вскоре дыхание выравнивается, вдохи становятся глубже, и боль оставляет обоих в одну и ту же секунду.
– Винна, – окликает меня Вален, но я его игнорирую. Я смотрю, как разглаживаются брови Нокса и как исчезают морщинки вокруг глаз Райкера. Всё позади. Райкер открывает глаза первым. Он поднимает руки и разглядывает линии рун. Его глаза встречаются с моими, и он чуть улыбается.
– Ауч, – усмехается Райкер, и я слышу вздохи облегчения и сдавленные смешки.
Я бы с радостью оценила попытку развеять обстановку, но это простое словцо, междометие, может быть молотком, а во мне сейчас слишком многое состоит из стекла.
Моей руки касается чья-то сильная ладонь, и я перевожу взгляд на Нокса. Он оглядывает мое лицо, и его собственное искажается в панике. Нокс спешно садится, но я отползаю от них с Райкером. Движения Нокса шаткие, в конечностях все еще чувствуется скованность. Я вспоминаю свои ощущения после появления рун и едва ли не физически чувствую, что он сейчас испытывает.
– Почему ты плачешь? Что случилось? – в замешательстве спрашивает Нокс.
Встаю с кровати, и у меня вырывается гневное, полное возмущения фырканье. Его глаза пристально следят за мной, он прищуривается, когда в мою сторону начинает двигаться Бастьен.
– Какого черта случилось? – яростно спрашивает Нокс, прожигая ребят взглядом и пытаясь выползти из объятий кровати.
Райкер растерянно оглядывается; кажется, он пока не осознает, что картинка даже отдаленно не говорит о том, что все в норме.
– В каком смысле «что случилось»? – спрашивает он.
– Винна. Посмотри на нее. Она выглядит так же, как после нападения ламий. Тот же сломленный, измученный и потерянный взгляд, воспоминания о котором мы только-только начали прогонять.
Глаза Райкера впиваются в меня. Они все смотрят на меня, и все вместе делают шаг в мою сторону. Я пячусь в попытке сохранить дистанцию, которая вдруг стала казаться жизненно необходимой. Я понимаю, что загнана в угол, и снова начинаю задыхаться от паники. Хватаюсь за горло, отчаянно пытаясь вдохнуть воздух и освободиться от охватившего меня ужаса. Втягиваю в себя пустое ничто в попытке отыскать кислород, но его как будто резко выкачали из воздуха.
Вален крепко обхватывает меня и притягивает к груди. Бастьен обнимает меня со спины. Больше нет никаких преград, граница между «я не могу уйти» и «я не хочу уходить» растворяется так стремительно, что я не могу определить, чего же я хочу и что мне нужно в этот самый момент. Делаю глубокие вдохи, пытаясь взять под контроль весь этот массив эмоций, пытающихся вырваться из меня.
Как я могу так с ними поступить? Как я могу обречь их на такую жизнь? Я не хотела быть одна, поэтому открылась тому, кем мы могли бы стать вместе, но как я могла быть такой эгоисткой?
Моя ненависть к себе становится все сильнее по мере того, как я стараюсь противостоять мыслям о том, насколько это приятно – то, как они окружают меня, пытаясь успокоить и понять, что происходит.
Нокс обхватывает мое лицо руками, и его яростный взгляд заставляет меня задуматься. Только тогда я понимаю, что бормотала «простите меня» и «я не могла так с ними поступить».
– Немедленно перестань нести эту гребаную чушь, Винна. Ты меня поняла? Ты моя! – Нокс ударяет кулаком по рунам на своей груди. Его глаза пылают огнем и досадой. – Ты здесь, ты в моем сердце, и ни хрена ты с этим не сделаешь. Никакая ты не чума! Ты наша, и мы хотим, чтобы все так и было!
– Но я причиняю вам боль! – кричу я, почему-то надеясь, что громкость моих слов поможет донести их правильность.
– Нет, ты нас закаляешь. Благодаря тебе мы станем сильнее. Сплоченнее. Лучше, потому что ты наша, а мы твои. Но только если ты перестанешь вычеркивать нас из своей жизни при каждой трудности. Почему ты не доверяешь нам?
На этом вопросе его голос срывается, и все аргументы, уже готовые сорваться с моего языка, рассыпаются в прах.
– Я доверяю вам.
– Нет, не доверяешь. Если бы доверяла, то не стала бы с такой легкостью отмахиваться от всех наших слов и желаний. Мы говорим, что хотим
