Предатель в красном - Эш Хейсс
– Я в заточении. Заперт в своей же голове. А ты заперт в колбе! – В голосе Мартина сквозили нотки безумия, порожденные отчаянием от происходящего. – Ты сказал, что такой же, как и я… Значит, мы оба пленники Истины.
– Я…п о м о г у…т е б е…о с т а т ь с я…н а…с в о б о д е…
– И что же я должен сделать?
– К а к…п о л у ч и ш ь…м е т к у…в…б у д у щ е м…к о с н и с ь…Б а г р я н н и к а…и…д о ж д и с ь…в о з в р а – щ е н и я…п у т н и к а…с…к а м н е м…я р о с т и… О н а…п р и н е с е т…е г о…т е б е…
Мартин пошатнулся, услышав про Асентрит.
– И для чего ты хочешь соединить две реликвии? – тревожно спросил он.
– Т а к о в о…ж е л а н и е…И с т и н ы…П у т н и к…и…т ы…с в я з а н ы…п р о ш л ы м… – Голос эфилеана почти растворился.
– Какой еще путник?!
– О н а…о н а… – вторил голос. – П у т н и к…В ы…в м е с т е…с м о ж е т е…и з м е н и т ь…б у д у щ е е…»
Открыв глаза, Мартин не был напуган, не ощущал липкий пот и не кричал. Однако, прокручивая увиденное, барьер чувствовал, как заледенели руки в тот момент, когда в мыслях возник четкий образ дерева искупления, сопровождающийся словами пленника из колбы.
– Але́а… Але́а алеса́та иа́! Иелеба́а! [21] – родной солийский язык сорвался с его губ. – Иелеба́а… Иелеба́а! [22]
Мартин и раньше видел Багрянник во снах. Но в этот раз ему казалось, что он не просто узрел дерево, как картину, но и почувствовал дуновение святости. Ощущение неизбежности прикосновения к реликвии – а в будущем соединение дерева и камня – посеяло в нем ужас.
Но одного Мартин так и не понял: кто такой путник, который принесет ему эфилеанскую ярость.
* * *
Сидя в своем кабинете, Мартин перебирал отчетные бумаги. Забивая голову рабочими вопросами, он старался не думать об увиденном ночью.
«Это просто сон», – подумал он, и в тот же миг чернильница с пером упали прямо на отчетные бумаги, залив все на столе.
– Асера́таль! – выругался Мартин на солийском. – Самый обычный глупый сон, как и все, что я вижу! – Он поднял уже пустую чернильницу, разглядывая испорченные отчеты. – Побочный эффект тренировок, ничего более. – Чернильница вновь упала, и Мартин, схватив пузырек, швырнул его в стену.
Кое-как ему удалось справиться с мыслями о реликвиях и приняться за свою обыденную работу. Когда сенсор закончил с одной кипой бумаг и приступил к следующей, ему попался документ от светлых жнецов об оказанных целительских услугах за прошлый месяц. Мартин возмутился. Эти бумаги должны быть у цветноглазой ведьмы.
«Але́а… Шерри подбрасывает мне работу».
Захватив отчет, он направился к ведьме, но, оказавшись в ее кабинете, некромантку не обнаружил. Мартин сразу отметил, что прозрачный шкаф в дальнем углу был заполнен изъятыми флаконами ядов с черного рынка.
«Высококлассные жижи. Когда она уже уничтожит их?»
На полу расстилался дорогой ковер с красно-коричневой аппликацией ручной работы, на окнах висели шторы из паучьей ткани. Оказавшись у стола, Мартин увидел прозрачную шкатулку рядом с чернильницей и пером. На красной бархатной подкладке красовались редкие курительные трубки разных форм и размеров, некоторые даже с узорами. За одну такую можно было выручить хорошую сумму на рынках Перикулум-ден.
– Что ты тут забыл, неудачник? – мерзкий скрежет голоса заставил его обернуться. На пороге предстала долговязая фигура Шерри. – Мне ставить магические барьеры на кабинет? – возмутилась она, проходя внутрь.
– Достаточно закрывать за собой дверь.
Ведьма попыталась вырвать документы из рук Мартина, но промахнулась и оказалась вплотную к сенсору.
– Положи бумаги и выйди из кабинета. Сейчас же.
– Сначала объясни, почему в твоем шкафу столько запретных зелий.
Шерри отстранилась от него. Задумчивый двухцветный взгляд оплел Мартина таинственной вуалью. Глаза той, которая на своем веку успела повидать невообразимое. Садистка, наркоманка, лгунья. Мартин презирал только одно ее существование.
– Неженка, – с отвращением выплюнула Шерри. – Сколько лет мы ходим вокруг да около! Наша вражда никогда не закончится. Может, решим уже все в один момент?
– Запугивать вздумала?
– Ты знаешь, кто я. Тебе не страшно?
Тут в его голове прозвучал голос пленника колбы:
«…Н е…б о й с я…Ш е р р и…»
– Нет, – не медля ни секунды, Мартин шагнул к ведьме и схватился за рукоять клинка на ремешке брюк. – Знай свое место. Или напомнить, что мне о тебе известно?
– А знаешь ли ты, Мартин, что мне известно о тебе?
Он ловко вынул клинок, и острие оказалось у шеи ведьмы. Тонкая струйка крови пролилась на ее платье. Гнев Мартина прорвал последние преграды сознания, и лезвие пронзило шею Шерри, полностью окрашивая ее в красный.
– Хороший мальчик, – прохрипела ведьма. – Но я нанесу ответный удар. Барьер-сенсор, кому ты подарил свое сердце… Как же ее звали? Позволь старой женщине вспомнить… Оливия!
– Не смей! – Последние частички здравого смысла покинули шаткий разум Мартина. Его рука, не дрогнув, пронзила левый бок Шерри, заставив ведьму издать болезненный выдох. – Ты не тронешь ее!
Ведьма схватилась за рукоять ножа, а затем за свою рану, пачкая руки в крови. Некромантка не умрет от кровопотери, не так просто: они были связаны с нижним миром и не могли попасть туда от ранения, в отличие от обычных смертных.
Выплевывая кровь, Шерри оскалилась красными зубами и, осмотрев пол, коварно прохрипела:
– Все готово.
Мартин уронил испуганный взгляд. Ноги, ковер – все было залито ее кровью! Ведьма сама заталкивала в себя нож все глубже. Столько крови, будто зарезали десяток жертв. Его осенило: некромантский обряд!
– Теперь, Мартин, ты получишь метку!
И стоило ему услышать это заветное слово, как эфилеан в колбе в отголосках прошлого вновь повторил наставления:
«…С к о р о…в е д ь м а…п о д а р и т…т е б е…м е т к у…
…Н
