Украденный наследник - Холли Блэк

Оук опускает рюкзак около костра.

– Этот городок наверняка показался бы мне прелестным, попади я туда днем, однако ночью он лишен части очарования. Я нашел вегетарианский магазин под названием «Церковь Сейтана» и фруктовый ларек, в котором продаются персики на развес. Оба оказались закрыты. Неподалеку находился автовокзал, где мне предложили заплатить деньги за разные виды развлечений. Увы, ни один из вариантов мне не подходил.

Я поднимаю взгляд на луну, сияющую в прояснившемся небе. Когда мы сели на коней из крестовника, день клонился к вечеру, а значит, сейчас уже далеко за полночь.

Оук принимается разбирать рюкзак. Сначала он расстилает на земле два брезентовых полотна и выкладывает на них продукты и стопку человеческой одежды. Ни на одной вещи нет этикетки, а в брезенте виднеется маленькая дырка. Он принес пластиковый контейнер с наполовину съеденной курицей-гриль, персики – хоть и сказал, что ларек был закрыт, – а также хлеб, орехи и финики, сложенные в мятый пакет из хозяйственного магазина. Кроме того, имеется галлон свежей воды, которую Оук в первую очередь предлагает Тирнану. Рыцарь с благодарностью отхлебывает из бутылки, которая, судя по наклейке, когда-то была наполнена молоком.

– Где ты все это достал? – спрашиваю я, потому что он явно не мог найти эти вещи на полках магазина. Мой голос звучит более раздраженно, чем мне хотелось бы.

Оук одаривает меня озорной улыбкой.

– Рядом с фруктовым ларьком я встретил чудесную семью. Они не смогли пройти мимо незнакомца, попавшего в грозу ветреной ночью, и проявили невероятную щедрость. Позволили мне принять душ у себя дома. Даже дали фен, чтобы я высушил волосы.

– Какой же вы пижон, – фыркает Тирнан.

– Да, я такой, – подтверждает Оук. Он через голову снимает свою старую сумку и кладет у костра, но немного в стороне от даров из рюкзака. Видимо, в ней он хранит уздечку. – В общем, я убедил этих прекрасных людей подарить мне пару вещей, хранившихся в их гараже, и немного еды из холодильника. Ничего слишком дорогого или важного.

Меня охватывает дрожь при мысли о том, что он зачаровал этих людей или заставил их полюбить себя. Я представляю женщину, мужчину и их ребенка, застывших на собственной кухне, словно во сне наяву. На высоком стульчике сидит малыш. Он плачет, пока его родители приносят принцу еду и одежду. Крики доносятся до них будто издалека и постепенно смолкают.

– Ты не причинил им вреда? – спрашиваю я.

Оук поднимает на меня удивленный взгляд.

– Конечно, нет.

Однако я не уверена, что он в полной мере понимает значение фразы «причинить вред». Встряхиваю головой, пытаясь избавиться от картин, которые рисует мое воображение. Если он собирается жестоко обойтись со мной, это вовсе не значит, что он плохо поступил и с ними тоже.

Покопавшись в стопке одежды, Оук протягивает мне черный свитер, легинсы и новые носки.

– Надеюсь, эти вещи подойдут для путешествия. – Кажется, Оук замечает отразившееся у меня на лице недоверие. – Как только мы вернемся с севера, – обещает он, положив руку на сердце, – эти люди найдут в своих ботинках россыпи чистейших крупных рубинов. Продав их, они смогут приобрести новые легинсы и курицу-гриль.

По его театральному жесту я понимаю, что он не придает большого значения этой клятве, считая ее дурацкой.

– И куда они пойдут, чтобы продать эти рубины? – интересуюсь я. – Нельзя оставить им что-то попрактичнее?

Он закатывает глаза.

– Как принц Фейриленда, я отказываюсь оставлять им наличные. Это безвкусица.

Тирнан только качает головой и, покопавшись в запасах еды, останавливает выбор на горсти орехов.

– Подарочные карты и того хуже, – продолжает Оук, не дождавшись от меня ответа. – Если оставлю им подарочную карту, то навлеку позор на всю династию Зеленого Вереска.

Я не могу сдержать улыбку, хотя на сердце по-прежнему тяжело.

– Как же ты любишь валять дурака.

Еще несколько часов назад я бы обрадовалась его шуткам. После всего случившегося при Дворе Бабочек они показались бы мне щедростью с его стороны. Но это было до того, как я узнала, что он собирается обменять меня на отца, словно нелепую подарочную карту.

Я отрываю от курицы крылышко. Сдираю зубами кожу, потом мясо, а затем хрущу птичьими косточками. Острый кусок царапает мне язык, но я продолжаю жевать. Пока мой рот занят, мне не придется ничего говорить.

Закончив с ужином, беру принесенную Оуком одежду и прячусь за деревом, чтобы переодеться. Мое прекрасное новое платье покрыто слоем грязи, а подол ободран вдоль края. Похоже, совсем скоро оно будет выглядеть еще хуже, чем мои прежние обноски. Сняв его, я чувствую, какая холодная и мокрая у меня кожа.

Прошло много лет с тех пор, как я надевала одежду смертных. Когда я была ребенком, то часто ходила в легинсах, рубашках и блестящих кроссовках с радужными шнурками. Детская версия меня была бы в восторге от синих волос, дарованных самой природой.

Я натягивая свитер через голову и слышу, как Тирнан что-то шепчет Оуку на ухо – наверное, рассказывает, что застал меня в компании Богданы.

Вернувшись под навес, я чувствую на своих плечах тяжкий груз подозрений. Интриги леди Ноури, Богданы и Оука безостановочно роятся в моей голове, и я вдруг со всей ясностью понимаю: нельзя просто сидеть и ждать, пока меня настигнет судьба.

Мне нужно уходить сейчас, пока они не догадались, что я обо всем знаю. Пока Оук не признался самому себе, что и правда собирается отдать меня леди Ноури. Пока не надел на меня поводок, решив, что это все упростит. Пока я не сошла с ума, ожидая неизбежного удара и гадая, смогу ли найти способ от него уклониться.

Лучше я отправлюсь на север одна и убью мать, вылепившую меня из снега и наполнившую мое сердце ненавистью. Только тогда я буду в безопасности – от нее, от всех тех, кто хочет воспользоваться моей властью над ней, не важно по каким причинам. Я одиночка. Мне суждено быть одной. Один на один с собой я сильнее. Стоило забыть об этом, как я сразу попала в беду.

Приняв решение, я испытываю облегчение – впервые с тех пор, как Богдана нашла меня в лесу. Теперь я с наслаждением вгрызаюсь в сладкий персик, истекающий липким нектаром, и пью воду с легким привкусом пластика.

Тирнан вздыхает.

– Допустим, мы как-нибудь проберемся через Каменный лес, – начинает он. – Предположим, нам не помешают ни глубокие ямы, ведущие к каменным мешкам;