Гай Орловский - Юджин — повелитель времени. Книга 5. Любовные чары

—   Нас сейчас убьют!

—  Мы почти убежали, — заверил я. — Не слышишь, нас прикрывают?

Интенсивность стрельбы со стороны войск НАТО в самом деле нарастает, чувствую заботу Деклана Коннера, увидел нас, все понял, среагировал моментально.

Выждав чуть, я сказал властно:

— Последний рывок!.. И мы в безопасности.

— Нас убьют, — прокричала она.

—   Я спасусь, — заверил я.

- А я?

—   Чип у меня, — напомнил я. — Так что задание вы­полнено.

—Ах ты ж сволочь... Я ухмыльнулся.

—Взбодрилась? Теперь бежим!

Она от ярости даже обогнала меня, а проскочив в проход между баррикадами, споткнулась и растянулась на животе.

Я пробежал мимо, из-за тяжелого танка выбежал сам командующий седьмым участком, поспешил ко мне.

—   Сынок!.. Ты сумел!.. Ты сумел... Вот уж не думал, что наши десантники настолько...

Параску подхватили под руки солдаты, один хотел взять у нее автомат, но она покачала головой и переки­нула ремень через голову.

Коннер покосился на нее.

— Как она?

— Всех перебила, — заверил я. — А я, как и водится у мужчин, бежал следом. Героическая женщина. Виде­ли, как автомат держит? А я что, никогда в жизни не прыгал с самолета.

Он обнял меня, заодно пощупал мои мышцы, я ин­стинктивно напряг, а когда отстранил, всмотрелся в мое лицо.

—Да, впечатление обманчиво... Думаю, на том и сыграл?.. Эй, там, уведите женщину, напоите чаем... Она как?

—Да любит это дело, — заверил я. — Но пусть не увлекаются, за ней скоро приедут.

Он повернулся, крикнул:

—Со всякими глупостями недолго, поняли?.. Но как ты сумел?

—Это было трудно, — ответил я скромно, — но ради торжества демократии пришлось. Кстати, там среди боевиков немало таких, что вполне могли бы быть на нашей стороне, если бы мы не вели такую глупую вой­ну против ислама.

Он нахмурился.

—Мы не ведем войну против ислама! Мы воюем против боевиков.

—Но, — сказал я, — чтобы показать противника не­дочеловеками, плюем и на сам ислам, на пророка, а этого нам не простит ни один мусульманин, пусть он даже родился в США или Англии и окончил Оксфорд. Хотя, возможно, кто-то наверху это прекрасно понима­ет и нарочито разжигает.

К нам подбежал один из медиков, бросил ладонь к виску.

—Мой генерал, женщина не желает эвакуации в тыл! Коннер оглянулся на меня.

—Ей лучше остаться?

—   Да, — ответил я. — Там ее напарник. Думаю, она в порядке. Железная женщина.

Медик возразил:

—Какой порядок? Она в глубоком шоке! И говорит бессвязно...

—Что именно?

— Что-то лепечет, — сказал он, — никак не сообра­зит, как это удалось выбраться...

— Шок, — объяснил я. — Там такое было... Надо успокоительное ей... хотя бы палкой по голове. Ладно, это не мое дело. Господин Коннер...

Коннер сказал с готовностью:

-Да?

—   Ваши доблестные орлы, — сказал я, — смогут до­ставить меня в аэропорт за сорок минут?..

Он пожал плечами.

— Да, но сейчас в связи с военным положением бли­жайший самолет на Москву будет через пять часов.

— Расписание поменялось, — сообщил я. — Через пятьдесят минут «Конкорд-2» вырулит на взлетную по­лосу.

Он посмотрел на меня несколько странно.

—   Ну... если у тебя такие данные... Эй!.. Быстро сюда Джона Власюка. Джон, хватай джип, доставить этого товарища-коммуниста в аэропорт прямо к самолету, который он укажет.

Я ухмыльнулся.

— Я вроде как не совсем коммунист.

Коннер отмахнулся.

—   Для нас русские все еще коммунисты. Спасибо, что подняли наш воинский дух! Ради такого случая могу даже спеть «Интернационал».

Я изумился:

— Знаете?

— Это у вас забыли, — ответил он тише, — а у нас нет.

Джон Власюк лихо вел джип по усеянной обломками улице Парижа, поглядывал на меня с интересом, но я тоже молчу, наконец он вспомнил о неких общих кор­нях славянских народов, сказал с сомнением:

—Ты ничего не темнишь?

—Вроде нет, — ответил я.

—А самолет точно будет?

—Судя по объявленному расписанию, — ответил я. — Отменят так отменят. Ты же сам из семьи летчиков, знаешь, как это происходит.

Он посмотрел на меня искоса.

—С чего ты взял? Мой отец банкир.

—Может быть, — согласился я. — Но твою ДНК не проверяли. Да, твой отец — банкир, но если проверят, то твой отец — летчик гражданской авиации. В прош­лом году ушел в отставку, имеет две награды за участие в боевых операциях в Афганистане... что, и там были военные действия? Я думал, там только маковые поля...

Он нервно дернулся.

—Ты что?.. Я чист, кто это обо мне собирает инфор­мацию? Зачем?.. С какой целью?.. И отец мой банкир по всем документам...

—Только не копай глубже, — посоветовал я друже­любно . — А то такое увидишь...

—Чего?

—Успокойся, — сказал я миролюбиво, — это все из социальной сети, где и ты расписываешь свою жизнь, и твой отец, что сейчас на пенсии, и твой болтливый двоюродный брат, любитель сэлфи и толстых кошек...

Он всхрапнул, глаза стали еще тревожнее, но умолк и сосредоточенно рулил, ухитряясь на скорости проска­кивать мимо дымящихся развалин и воронок, иногда обезображивающих середину улиц.

Я поглядывал на руины, одновременно просматри­вая новости Инета, все еще удивительное чувство, ког­да могу вот так, по своему желанию прыгать по ссыл­кам, тегам, смотреть фото и стараться заглянуть в за­претное, хоть так волнительно и сотрясательно, рылом уже как бы вышел, хотя ни разу не хакер, но защита совсем не защита, потому что задерживает меня на мил­лионную долю секунды.

В аэропорту охрана усиленная, часть рейсов отме­нена, но все-таки как-то странно, если смотреть, как Иммануил Кант, с позиции чистого разума. Идет жесточайшая война, однако самолеты летают, тури­сты ездят во все страны, в том числе и в воюющие, идет торговля вплоть до того, что когда заканчива­ются снаряды, то можно купить и у противника. Все-таки бизнес есть бизнес, современный человек дол­жен бизнес ставить выше семьи как устаревшего института закабаления человека человеком и совсем уж устаревших понятий о каком-то диком оте­честве...

—Ты смотри, — сказал он в удивлении, — в самом деле вон самолет вытаскивают на взлетную полосу...

—Гони, — сказал я, — а то мое место у окна кто-нибудь захватит. Сейчас политкорректность даже во Франции в заднице.

—Да, — согласился он с явным удовольствием, — а так жалко, так жалко!..

—Трудно выразить, — сказал я.

—Да, — подтвердил он с чувством. — Трудно. Хотя вам в России легче. У вас холодно, у вас любая зараза мерзнет и не распространяется.