Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли
Гай так хорошо себя зарекомендовал, что, когда военные действия в Каледонии временно приостановились, его отрядили сопровождать группу раненых обратно к месту постоянного расквартирования в Деве, в то время как весь остальной XX легион остался строить новую крепость в каледонских нагорьях. Так Гай снова оказался на юге. Он ехал рысцой во главе отряда регулярной пехоты по дороге к Девичьему холму; рядом с ним трусил центурион.
– Нужно, чтобы кто-то из наших присмотрел за порядком на празднестве, а так уж вышло, что, кроме тебя, мне сейчас послать некого – ты говоришь на языке бриттов достаточно бегло, чтобы сойти за своего. Посмотрим правде в глаза: когда-нибудь тебе все равно предстоит переломить себя, мальчик мой, – отмахнулся от его возражений отец. – И чем скорее, тем лучше.
Но только завидев впереди голую вершину холма с городищем, воздвигшуюся над океаном леса, и заслышав мычание согнанного на праздник скота, Гай осознал, как непросто ему придется. Он осадил коня и огляделся по сторонам. Центурион гаркнул отрывистый приказ; отряд остановился.
– Пока вроде бы все тихо-мирно, – заявил центурион. – Ярмарки-то повсюду одинаковы. Вот когда в дело замешана религия, тут-то безобразия и начинаются. – Солдат рассмеялся. Гай уже имел возможность убедиться, что его спутник болтлив как сорока и в ответах собеседника почти не нуждается. – Первые три года я прослужил в Египте. У них там по богу на каждый день недели, и у любого свой праздник. Стоило двум разным процессиям столкнуться в центре города – и вот тебе, пожалуйста, такой кавардак приключался, что мало не покажется, чуть не до смертоубийства доходило.
– Да неужто? – вежливо откликнулся Гай, которому было глубоко безразлично, служил ли его спутник в Египте или на краю света. Три года назад он входил в эти самые ворота вместе с домочадцами Бендейгида. Ему вспомнилось, как малышка Сенара, смеясь, вприпрыжку бежала впереди всех.
Как и тогда, Гай был одет по-бриттски: ему поручили проследить, не проявятся ли на празднике мятежные настроения. Но той счастливой семьи, вместе с которой он пришел сюда в прошлый раз, больше не существовало.
– Ну и как там, в Египте? – быстро спросил молодой офицер, пытаясь отгородиться от воспоминаний.
– Да как повсюду, – зевнул центурион. – Громадье храмов, сказочно богатые цари, а на рынках нищета страшная. Зато там тепло, – добавил он, поежившись. – Сейчас бы маленько солнышка не помешало: тут, в Британии, уж больно холодно да мокро!
Гай поглядел вверх, на затянутое тучами небо. А ведь центурион прав: день выдался пасмурный, того гляди дождь польет. Что ж, спасибо и на том! Снова увидеть этот холм в сиянии солнечных лучей ему было бы невмоготу.
– А тебя, похоже, такая погодка вполне устраивает, – с завистью промолвил центурион. – Ты ведь здесь родился, да? Я-то сам из Этрурии. В наши дни в легионах коренного латинянина днем с огнем не сыщешь. Я всю Империю объездил, где только не служил – в Египте, в Парфии[20], в Римской Испании… В Парфии мою когорту искрошили в капусту, а меня повысили до центуриона – верно, потому, что из наших в живых-то почти никого не осталось, – и послали сюда. Если эту страну и в самом деле открыл Аполлон, я от его вкуса не в восторге.
– Здесь мы спешимся. – Гай наконец-то взял себя в руки. – Пусть кто-нибудь останется с лошадьми. Внутри для них места нет.
Сзади послышалось мычание: подогнали еще одно стадо. Центурион оглушительно рявкнул, приказывая солдатам расступиться, и вместе с Гаем отошел в сторону.
– Незачем лезть под копыта, – лениво протянул он. – Не знаю, как тебе, а мне ноги еще пригодятся – еще не хватало, чтоб их коровы оттоптали. Ну что, пошли внутрь?
Гай вздохнул. Идти ему отчаянно не хотелось, но он – римлянин и не может больше убегать от собственных воспоминаний. Он поежился и набросил на голову плащ.
– А что тут вообще происходит-то? – полюбопытствовал центурион, когда они вошли в ворота следом за стадом. – Это что-то вроде земледельческого праздника? В Египте тоже такое устраивали – водили по улицам громадного белого быка с гирляндами на шее – его называли богом, – и окуривали скотину благовониями, так, что не продохнуть. Якобы для того, чтоб стада здоровы были.
– А здесь в пламя бросают душистые травы и прогоняют коров между двумя кострами, чтобы призвать на них благословение, – отвечал Гай.
– Забавно, что люди грызутся из-за религии, когда на самом-то деле все верят в одно и то же. Сдается мне, все беды – от жрецов; люди в большинстве своем просто хотят, чтобы урожай был хорош да детишки здоровы, ну и пытаются как-то уживаться друг с другом. А на деле выходит как? Жрецы своими речами приводят толпу в исступление, она и беснуется, точно перепуганное стадо. А здесь на празднике всем заправляют друиды, да?
– Не совсем, – объяснил Гай. – У них есть жрица, что-то вроде весталки, она призывает на народ благословение богов. – На мгновение юноша закрыл глаза: он словно наяву видел закутанную в покрывало фигуру, воздевающую руки к луне.
– А жертвоприношения она совершать будет? – Гай и его спутник медленно продвигались к центральной площади: стадо все еще брело впереди, коровы встревоженно мычали и жались друг к другу, напуганные непривычным зрелищем и незнакомыми запахами.
Гай покачал головой.
– В наши дни друиды, или кто уж там у них совершает обряды, в жертву приносят только цветы и плоды.
– А я слыхал, они и человеческими жертвоприношениями не брезгают, – возразил центурион.
– Нет, клянусь вратами Тартара! – Гай помнил, как возмутилась Эйлан, когда он задал ей такой же вопрос. – На самом деле это вполне безвредный праздник. Я на одном таком был, и…
– Ох ты ж, яйца Калигулы! Кто-то напугал скотину, – воскликнул центурион, пристально вглядываясь вперед. – Этого я и боялся!
Дюжий здоровяк в клетчатой рубахе опрокинул светильник; коровы, беспокойно мыча, шарахнулись в сторону.
Позади него немолодой бритт обращался с речью к толпе: более сотни людей внимали ему, открыв рот. Гай незаметно пододвинулся ближе. За этим его сюда и прислали – на случай, если на мирном сборище кто-нибудь начнет подстрекать народ к мятежу. Слушатели разражались одобрительными возгласами, не обращая внимания на то, что стадо беспокоится все
