Небо в кармане 4 - Владимир Владиславович Малыгин
— Не доверяете нашей службе, так получается? — смотрит на меня исподлобья.
— Увы, — развожу руками. — Понадеялся на вас в очередной раз и, как оказалось, совершенно напрасно. В который уже раз вы меня под монастырь подводите.
— Опять вы начинаете ворошить прошлое, — сокрушается Изотов. — Вроде бы уже обо всём переговорили, нашли общий язык для примирения. Кстати, а мы ведь всё это время ждали вас в местном воздухоплавательном Отряде. Почему вы туда не пошли?
А и правда, почему? Наверное потому, что напрочь о нём забыл. Не подумал, даже в голову не пришёл подобный вариант. И после короткого раздумья понимаю, вряд ли чем-то мне смогли бы там помочь. Да, точно, ничем. Самолётов у них пока нет, это я точно знаю. Предоставили бы воздушный шар? Но они все подотчётные и мало их. Так что никто бы мне ничего не предоставил. Опять же на воздушном шаре до столицы я бы год добирался. Минимум. Он же перемещается только по воле ветра.
А вот с одеждой могли помочь. Или всё-таки нет? Да нет, всё я правильно сделал, что не пошёл туда. Наверняка долго бы разбирались, выясняли личность. Задержать не задержали бы, но сообщить, куда следует, сообщили бы. И не факт, что всё закончилось бы миром, у меня терпение тоже не безграничное. Так и сказал полковнику, не стал скрывать.
— Возможно, вы и правы, — согласился со мной Константин Романович и глянул в окошко на затянутое низкими снеговыми облаками небо. — Но это если бы нас там не было. А мы были, круглосуточно дежурили.
— Выходит, нам всем не повезло, — не стал что-то доказывать и спорить и тоже глянул через мутное стекло на небо. М-да, ну и погодка, как бы снег не повалил. — Значит, предлагаете мне в вашей компании прокатиться?
— Не предлагаю, а просто не оставляю вам выбора, Николай Дмитриевич, — морщится Изотов. — Никакие возражения не принимаются, считайте это приказом вышестоящего начальства.
— Константин Романович, зачем вам это нужно? — решил воспользоваться моментом и окончательно прояснить ситуацию для себя. — Помнится, не так давно вы совсем по-другому разговаривали со мной в своём столичном кабинете. Можно сказать, знать не хотели. И тут вдруг такая разительная перемена, такое участие. Что изменилось за эти несколько дней? Ишак сдох?
— Какой ишак? — удивляется полковник.
Пересказываю ему присказку про падишаха и ишака, и полковник неожиданно багровеет. Пару раз в ярости открывает и захлопывает рот, потом берёт себя в руки и шипящим от негодования голосом еле слышно орёт на меня:
— Никогда! Вы слышите? Никогда больше ТАК не шутите!
Оглядывается на дверь, морщится, смотрит на меня оценивающе и как-то… По-новому, что-ли?
Аккуратно, стараясь не скрипеть половицами, подходит к двери и рывком распахивает её. Выглядывает за порог, осматривается и тихо закрывает. Возвращается, останавливается прямо передо мной, смотрит с каким-то сожалением или сочувствием и уже в полный голос устало произносит:
— Подобные шутки в отношении… — глазами показывает на стену, на которой находится портрет государя. — Могут очень плохо закончиться. Я давно знаю вас и уже привык к вашему вольнодумству, но даже я подобные шутки не могу принять. Ни по долгу службы, ни по воспитанию.
— Прошу прощения, не подумав, ляпнул, — винюсь за свой длинный язык. Что-то меня и впрямь занесло. Расслабился, наверное. Или устал, я ведь тоже не железный, порой трудно удержать в себе прошлые воспоминания и выражения. И быстренько перевожу тему в нужном мне направлении. — Так что всё-таки изменилось, Константин Романович? Государь остыл? Или передумал и решил вернуть мне всё то, что отобрал чуть ранее?
— Не передумал и не решил, вы зря надеетесь, — сварливым голосом отвечает полковник и плюхается в кресло. — Боже, как же я с вами устал, Николай Дмитриевич, вы себе не представляете. Насколько мне известно, государь и не думал остывать, слишком большую обиду вы ему нанесли…
— Значит, вы знаете, что это за обида? — перебиваю Изотова. Пока не решил, приму ли я его приглашение совместного путешествия, но это не значит, что я всё забыл и всех простил. Есть возможность использовать кого-то или что-то к своей вящей пользе, значит, нужно этой возможностью вовсю пользоваться, выцарапывать доступную информацию. Почему бы не попробовать подтвердить услышанное от Юсуповой. — Не поделитесь со мной своим знанием? А то ведь я ни сном, ни духом.
— Кого вы сейчас пытаетесь обмануть, Николай Дмитриевич? — устало вздыхает Изотов и горбится, проваливается глубже в кресло. — Вы и не знаете? Это даже не смешно!
— И, тем не менее, это так, — отвечаю твёрдо и решительным голосом.
— А ведь вы сейчас говорите правду, — после непродолжительного молчания и внимательного изучения выражения на моём лице, молвит Изотов. — Всё-таки я успел вас неплохо изучить за время нашего с вами Памирского вояжа.
И буквально в двух словах подтверждает всё, услышанное мною чуть ранее от Юсуповой.
— Господи, какая чушь, — обескураженно выдыхаю. — А говорю я, конечно, правду. Да у меня и в мыслях никогда не было хоть как-то сблизиться с кем-то из императорской фамилии.
— Государь почему-то искренне уверен в обратном, — внимательно наблюдает за мной Изотов.
— Да мало ли в чём он уверен, — восклицаю. — Нельзя же вот так, без разбору, незаконно лишать человека всего. Даже ему. И, кстати, наплевав при этом на интересы Империи!
— Государь и есть Империя! — давит голосом жандарм. — Интересы государя никак не расходятся с её интересами.
— Оно и видно, — машу рукой.
Понятно всё. Для меня, поскольку я вижу перспективы дальнейшего развития, а они пока нет. Для них новые самолёты что-то вроде игрушки, которой можно воспользоваться в своих интересах. Да, игрушка эта полезная и даже при желании эффективно-смертоносная, но она всего лишь игрушка. Это отлично показывает отношение Генштаба и генералов к новшеству, не поддерживают они его. Про финансирование и развитие вообще молчу. Да, платят, и платят неплохо, но по факту и с трудом, с задержками и проволочками. А тут нужно
