У порога - Юрий Витальевич Яньшин
— Что же вам мешает исправить свою оплошность? — не слишком-то любезно поинтересовался Вострецов.
— Я, как раз по этому поводу и звоню вам, — оставил без внимания колкость академика Афанасьев. — Вот, думаю, если я сейчас ему наберу, то не нарушу ли его планы на поздний вечер? Как вы думаете, он уже отдыхает?
— Так, сейчас, сколько времени? — спросил старик сам себя. — Ага, полдевятого. Значит, у них там, на час позже, — вслух принялся он размышлять, пока диктатор внимательно его слушал. — Думаю, что он еще не лёг. Мало того, я полагаю, что он всё ещё может быть на объекте. Так, что звоните, не бойтесь, — подвел он итог своим размышлениям и добавил. — Возможно, что он уже ждет вашего звонка.
— Как так?!
— Я позавчера прилетел оттуда. Опять возил необходимые детали, — пояснил он. — И скажу вам честно, у меня был с ним разговор на эту тему.
— Вы хотите сказать, что ввели его в курс дела?! — подпустил нотку недовольства в голос диктатор.
— Нет-нет, — поспешил оправдаться в его глазах академик. — Всё в пределах допустимого! Я же не первый год на свете живу и знаю, что такое государственная тайна. Просто я у него ненавязчиво поинтересовался, не желает ли он хотя бы на время сменить направление деятельности. Да и, честно говоря, не мешало бы ему сменить климатическую зону обитания. А то нехорошо получается: мы всё время были вместе, а теперь я тут прохлаждаюсь, а он там — в разбитом поселке. И супруга его тут, одна без него.
— И как он отреагировал на ваше предложение?
— С известной долей скептицизма, — вздохнул Игорь Николаевич. — Он из породы тех упрямцев, которые доводят до конца все свои уже начатые дела. Моя школа-с, — не без доли гордости произнес он последнюю фразу. — Впрочем, когда я намекнул ему, что у вас имеются особые виды на него, то он весьма заинтересовался причиной вашего интереса к нему.
— И вы посчитали своим долгом всё же приоткрыть завесу тайны? — принялся уточнять Афанасьев.
— Никоим образом! — возмутился Вострецов. — Я просто намекнул ему, что в скором будущем, его практические навыки конструктора сверхсложных систем, возможно, понадобятся в другом месте. И я посоветовал ему, если поступит такое предложение по смене профиля деятельности, не отказываться с порога.
— И всё?
— Истинный крест! — не моргнув глазом соврал ученый муж.
— Ну, ладно, — сделал вид Афанасьев, что поверил словам Вострецова. — Я тогда сейчас свяжусь с ним. Помнится, когда он прилетал в Москву на награждение, мы договорились со службой безопасности о том, что ему будет предоставлено право иметь индивидуальный аппарат связи с Большой Землей.
— Верно, — подхватил Игорь Николаевич. — Специальный мобильный телефон с системой квантового шифрования, привязанный к геостационарному спутнику связи у него имеется.
— А не подскажете номерок, случаем, а то что-то мне неохота искать его через специальные структуры. Конспирация, понимаете ли, такая вещь, без которой даже Ленин не смог обойтись, хе-хе, — позволил себе Афанасьев слегка посмеяться над своими «молчи-молчи».
— Охотно поделюсь, минутку, — засуетился на том конце «сверчок». — Записывайте.
— Давайте, — ответил Верховный и приготовился нажимать цифры, которые стал ему диктовать Вострецов.
Цифр было на удивление много. Так, что несколько раз приходилось останавливаться, чтобы перепроверить надиктованное. Длительная процедура закончилась нажатием кнопки «память».
— Кстати, — спохватился академик, закончив надиктовывать цифири, — я и сам забыл выразить вам свою искреннюю благодарность…
— За что? — пришел черед задавать недоуменные вопросы диктатору.
— За то, что посоветовали обратиться к Игнатию Олеговичу.
— Игнатию Олеговичу? — задумчиво повторил Афанасьев, силясь припомнить носителя этих инициалов.
— Шерстобитов, — назвал он однофамильца династии его личных водителей. — По поводу защиты от «дураков».
— А-а-а! — наконец вспомнил Верховный ученого матерщинника, сильно пополнившего в свое время его словарный запас часто употребляемыми выражениями портовых грузчиков. — Теперь вспомнил! Значит и вам пошло на пользу это знакомство?!
— Ещё как! Он и его институт уже вчера принялись разрабатывать необходимые устройства и алгоритмы для воспрепятствования несанкционированному вмешательству в логические цепи. Очень, очень приятный и эрудированный человек. Таких людей сейчас редко встретишь.
— Это верно, — согласился Афанасьев с характеристикой, выданной Вострецовым. — Вот видите, — не без гордости сказал в трубку Афанасьев, — и мы — диктаторы, иногда можем быть полезными обществу.
— Разумеется! — с жаром подхватил академик, не оценив самоиронию Афанасьева.
После этого собеседники перекинулись ещё парой ничего незначащих слов и тепло распрощались, пообещав друг другу поддерживать связь.
Закончив разговор с ершистым, но уже ставшим таким дорогим для него человеком, Валерий Васильевич стал спускаться на цокольный этаж, где находился специализированный пункт связи. Конечно, поговорить с Боголюбовым можно было и отсюда. Но чем чёрт не шутит? Он слыхал, что уже давно изобретены средства прослушки, которые могут считывать даже малейшие вибрации с окон, возникающие в результате колебания воздуха при разговоре. Его, конечно, уверяли, что стекла двойные и с металлическими невидимыми прожилками, принимающими на себя все колебательные процессы, но он был человеком старой закалки, считавшим, что лишняя осторожность никогда не повредит. И уж наверняка ухо Большого Брата не обошло своим вниманием его загородную резиденцию. Спустившись вниз по крутой винтовой лестнице, он очутился в широком, но низковатом коридоре, по обе стороны которого тянулись до самого конца запертые и порой бронированные двери в какие-то технические помещения, о назначении которых он имел смутные представления. Однако то помещение, куда он направился было ему хорошо известно. Он уже не раз пользовался услугами правительственной связи, когда надо было с кем-то связаться, придерживаясь сугубой конфиденциальности. Войти в пункт связи было тоже делом весьма не простым. Требовалось не только нажать на кнопку звонка, но еще и пройти процедуру идентификации личности, приставив своё правое око к специальному окуляру для считывания и дальнейшего сличения радужной оболочки глаза с тем оригиналом, что хранился в электронной памяти запирающего устройства. После того, как все необходимые процедуры были пройдены, массивная бронированная дверь сама неслышно отворилась, пропуская его внутрь помещения. Всё пространство небольшой комнаты было сверху и до самого низа забито аппаратурой неизвестного предназначения. И все это техническое нагромождение было живо какой-то своей особенной машинной жизнью. Все вокруг перемигивалось лампочками, диодами и прочими элементами освещения и сигнализации. Приборы и аппаратура скрипели и пощелкивали, иногда издавая ну очень экзотические звуки на манер кошачьего мяуканья и барсучьего фырканья. На ЖК-мониторах, что расположились по стенам, то и дело появлялись непонятные графики, либо знакомые Афанасьеву экраны РЛС, но неизвестно для чего установленные здесь. А еще присутствовал характерный запах канифоли — вечной спутницы любого радиолюбителя. Вообще,
