Роберт Говард - Короли ночи
Теперь мы старались идти только по ночам, днем таились среди камней. Вблизи часто проходили туземцы: протянув руку из укрытия, при желании можно было бы дотронуться до них.
Начинало светать, когда наша группа вышла на плоскогорье, со всех сторон, кроме южной, окруженное горами. Казалось, мы наконец нашли проход к спасительным равнинам. Стоянку устроили у озера. Все было спокойно — никакого врага. Внезапно римлянин, не успев издать ни звука, упал, пораженный копьем. На озере — никакого движения, ни одной лодки, ни шороха в прибрежных зарослях. Пока мы разворачивались к вересковой пустоши, второй римлянин свалился с копьем в спине.
Я выхватил меч и еще раз огляделся. Заросли вереска не скрыли бы и низкорослого каледонца, на озере — ни ветерка, но один из стеблей тростника покачивался. Я осторожно подошел ближе и около подозрительного тростника заметил пузырьки воздуха. Я сделал еще несколько шагов и… ненавистное лицо дикаря смотрело на меня прямо из-под воды.
Ударом меча я отклонил направленное мне в сердце копье и через мгновение всплыло тело убитого дикаря — с заткнутыми за пояс дротиками и трубочкой для дыхания, зажатой в обезьяньей ладони. Теперь я понял, почему так много римлян погибало на берегах озер.
Я бросил все лишнее, оставил только меч, кинжал и панцирь. Во мне закипала ярость — я был один, во враждебной стране, среди кровожадных дикарей. Клянусь Тором и Ватаном, я проучу их! С каждым мгновением все меньше во мне оставалось от цивилизованного римлянина, воспитанного на высокой культуре — в душе просыпался инстинкт кровожадного нордического варвара, презирающего врага. Тори видит: я умею биться, норманнский дух, бездонный и вечный, как Северное море, не угас. Я пришел сюда, на эти вересковые пустоши, с полным правом, как к себе домой, пришел не римлянином, а рыжеволосым варваром. А кто они, эти пикты? Недоразвитые карлики, вымирающее племя. Ненависть и нетерпимость разгорались во мне все сильнее.
Была еще одна неосознанная причина. Пикты были людьми другой эпохи. Кельты и норманны вытеснили их, двигаясь с севера. В глубинах памяти жили воспоминания о жестоких и многолетних битвах. К тому же о пиктах я слышал невероятные истории. Я видел их кромлехи по всей Британии, видел и мощную оборонительную стену невдалеке от Кориниума. Я знал, что кельтские друиды ненавидят их — даже жрецы! Но они не могли объяснить, для чего и, главное, как пикты воздвигли этот гигантский барьер. Ответ напрашивался сам собой: колдовство. Более того, сами пикты считали себя народом необыкновенным, что тоже способствовало распространению о них самых невероятных слухов.
Я снова спросил себя: зачем пятьсот воинов были посланы в этот гибельный поход? Говорили, что целью был захват то ли главного жреца пиктов, то ли их вождя Брана Мак Морна. Точно никто ничего не знал, может, только наш командир, но он уже давно был убит.
Хотел бы я повстречаться с Браном Мак Морном. Говорили, что ему нет равных в бою — как в поединке, так и во главе отряда. Но до сих пор я не видел ни одного пикта, который походил бы на вождя. "Может быть, я все-таки встречу его, — подумал я, — и, если он таков, как говорят, он выйдет на поединок со мной".
Я с презрением отверг мысль об укрытии. С этим покончено. Пустившись в путь, я запел боевую песню и стал выбивать ритм мечом на щите. Пусть пикты приходят — я готов погибнуть как воин.
Я прошел несколько миль и наконец наткнулся на них за невысоким холмом. Они ошиблись, думая, что я брошусь бежать при виде нескольких сот вооруженных воинов. Я шел на них, не прерывая песни. Первого я разрубил пополам, второму выпустил кишки. Потом они налетели все вместе. Одним ударом меча я расчистил пространство вокруг себя и встал спиной к скале. Мечу моему пришлось основательно потрудиться тогда — я ни разу не промахнулся. Какой-то дикарь хотел нанести удар снизу, но панцирь защитил меня. Они осаждали меня, как волки, но немногого смогли добиться своими короткими мечами.
Но вот я почувствовал удар в плечо, потом — по шлему. Я пошатнулся и пропустил удар копьем в правое плечо. Я упал, но быстро вскочил, разбросав врагов. Казалось, вместе с кровью меня покидали силы. Я зарычал, как зверь, и бросился вперед, разя мечом направо и налево и надеясь только на панцирь. Запомнилась только бесконечная кровь; правая рука бессильно висела, как плеть, поэтому я держал оружие левой. Я поднимался и падал опять, и в конце концов упал совсем.
Множество копий сразу оказалось у моей груди, но властный голос остановил воинов:
— Перестаньте! Этот человек должен остаться в живых! Я поднял голову и, как сквозь туман, увидел узкое темное
лицо говорившего. Это был стройный темноволосый мужчина ростом мне до плеча, но ловкий и сильный. Изящная прилегающая одежда, длинный прямой меч. Он не был похож на типичного пикта, но, по-видимому, безраздельно властвовал над этими людьми.
Я с трудом приподнялся на локте:
— Я уже видел тебя. Ты всегда вел пиктов на поле битвы. Кто ты?
С трудом договорив, я снова рухнул на вереск — все поплыло пред глазами. Теряя сознание, я услышал его слова:
— Перевяжите ему раны, потом дайте ему пить и есть!
Их языку я научился в Риме у пиктов-торговцев. Распоряжения вождя были выполнены. Сознание медленно возвращалось ко мне, но, выпив верескового пива, я уснул.
Когда я проснулся, высоко в небе стоял месяц. На мне не было ни оружия, ни шлема. Несколько вооруженных пиктов стерегли меня. Заметив, что я очнулся, они повели меня через вересковую пустошь. Мы подошли к холму, на вершине которого горел огонь. На камне возле костра сидел их предводитель, а вокруг, как духи Мира Теней, стояли воины.
Внимательно и без страха я всмотрелся в его лицо — этот человек безусловно отличался от всех, кого я знал раньше. Странная сила исходила от него, выделяла его из окружающих и вызывала безотчетное почтение. Казалось, превосходство векового знания позволяет ему свысока смотреть на людей. Он тоже рассматривал меня, опершись на локоть.
— Кто ты?
— Римский гражданин.
— Римский солдат. Один из волков, которые уже много лет раздирают мир, — подытожил он.
Среди пиктов пронесся ропот.
— Что ж, есть люди, которых мы любим еще меньше, чем римлян. Но ведь ты римлянин, правда? Значит, римляне выше ростом, чем я думал. А отчего порыжела борода?
Услышав в его голосе издевку, я гордо ответил: — По происхождению я норманн.
Орда издала дикий вопль и двинулась вперед, но вождь остановил их одним движением руки.
— Мое племя не слишком цивилизованно, — сказал он. — Ненавидит норманнов больше, чем римлян: они нападают на наши побережья. Но все же римляне заслуживают большей ненависти.
